«Если Андрей останется в Павах, то ничем хорошим это не кончится. Доиграется. Рано или поздно сядет».
Нас было четыре друга, и мы вместе куролесили. После того как я уехал в Петербург, двое из них ушли в армию. Это их тоже, может быть, спасло. Меня же в армию не взяли, хотя я очень хотел служить, воевать, геройствовать. Тогда шла война в Чечне. Меня забраковали по состоянию здоровья с псориазом. Может быть, от этого я еще больше озлобился и стал впадать в крайности в своих хулиганских выходках. Но Провидение Божие определило мне другой путь, другую армию – испытание большим городом. И слава богу, что так! Теперь я уже твердо могу это сказать. Четвертый наш товарищ остался в поселке: и в армию не пошел, и учиться никуда не поехал. В итоге его за какую-то шалость (все-таки доигрался!) через полгода посадили. Этой дорогой пошли многие мои ровесники из тех, кто остался на малой родине.
Я уехал в начале весны, чуть раньше, чем наша сумасбродная компания распалась и каждый двинулся своей дорогой. В то время как я уже вовсю трудился в городе, торгуя картошкой на рынке и зарабатывая себе на жизнь перед поступлением в техникум, мои дружки продолжали веселиться целое лето вплоть до призыва, но уже не представляя такой угрозы своей и общественной жизни. Мое отсутствие немного их успокоило: они уже так не дрались, никого ногами не били и ничего не отбирали, то есть практически перестали совершать противоправные действия и даже почти не пили. Почти. Но веселые дела все же по привычке творили, о подробностях которых я узнавал уже на расстоянии.
Для того, чтобы обрисовать картину того мирка, расскажу об одном происшествии, случившемся с ребятами, когда я уже уехал из деревни. Он очень точно передает атмосферу нашей тогдашней бесшабашности, раскрывает не только отрицательные стороны нашей молодости, но и показывает весь романтизм, которым были пропитаны наши сумасбродные дела. И поверьте, здесь нет вымысла: так жила русская деревня в реальности, когда мы возрастали в ней, как в нереальности, как в сказке, в которой все смешно, а конец всегда грустный.
Самым деловитым из нас был Толик по кличке Миха (его отца звали Михаилом, а все называли Михой, вот и сыну кличка передалась), заядлый рыбак и охотник. Пару раз мы брали ружье, подаренное ему отцом, на дискотеку, когда ожидали приезда из другой деревни толпы парней, которая, по сводкам разведки, превосходила нас количеством. Тогда мы на всякий случай припрятывали ружье в кустах – и ждали этого «всякого случая», и втайне даже надеялись, что с нами произойдет что-нибудь такое, где надо будет применить весь арсенал наших возможностей. Насмотревшись фильмов про Рембо, мы мнили себя «Рембами». Слава богу, такого случая не представилось и нам не пришлось применять нашу секретную силу! Чаще всего обходились кулаками, за исключением одного раза, когда все-таки постреляли вверх. Ну а так, конечно, мы «отрывались» с этим ружьем, когда ездили с Михой на рыбалку, – стреляли по банкам да по воображаемым медведям.
Признаться, Толик не любил