отжал. Все равно столько сами не сожрем. Да и достала она уже. Лучше бы тушенку дал.
– Угу… А он где жрать будет? – Петров махнул в сторону двери рукой. – Под одеялом?
– А если я проиграю? – уточнил я, прервав дискуссию.
– Ха-ха… Э-э! Ну ладно… Наряд вне очереди во внешний патруль!
– Идет! – усмехнулся я.
Перспектива, конечно, так себе. Бродить по периметру в течение суток мне несильно хотелось, зато была куча времени подумать.
– Ну, тогда первый и начинай! – потер руки Бойко, затем достал из-под стола банку, бахнул ее на стол. – Вот суперприз! Давай, упор лежа принять!
Я принял стойку, начал под счет. Делали без контроля, расстояние от груди до пола не фиксировали. Мы же не на олимпиаде, в конце концов.
Первые тридцать раз прошли легко и быстро – Васильев считал, как положено, без обмана. Еще двадцать пять я сделал уже с должным усилием, но по правилам и в счет. Следующие двадцать пошли уже через силу и напор, таким образом, добив общее число повторений до семидесяти пяти. Иногда сержант филонил, пропуская отдельные повторения. Я не реагировал.
– Ну, Савельев! Выдохся? Нет? Что, неужели так сгущенки захотелось? – подначивал Петров, глядя то на меня, то на младшего сержанта Бойко. Последний стоял рядом со столом, вид у него был озадаченным.
В общем-то, на алюминиевую банку со сгущенным молоком внутри мне было фиолетово, тут дело принципа. Продолжал выполнять, уже порядком устав и вспотев. Появилась одышка, а мышцы, хотя и подготовленные, тоже начали ощутимо ныть. С каждым повторением все сильнее.
– Девяносто! Девяносто два! – Васильев уже просек, что я выдыхаюсь, а потому и считал уже с большим азартом. – Сто одиннадцать.
Зато Бойко все больше мрачнел – видать, счет был выше его возможностей.
На девяносто девяти я выдохся. Руки предательски подвернулись, и я рухнул плашмя на пол. Мышцы, словно задеревенели.
– Вот и все, – Васильев довольно хлопнул по столу. – Девяносто девять раз. Еще бы раз и сотка, ну да, силенок не хватило. Серега, мне кажется, он тебя сделает! Давай, твоя очередь.
Тот потер ладони друг о друга, вдохнул-выдохнул. Принял упор лежа и принялся за дело. Поначалу у него шло не очень – торопился и, видимо, считал, что не осилит, зато потом выровнялся. Дошел до восьмидесяти, приостановился, чтобы перевести дыхание. Силы почти исчерпал, но действовал лишь на морально-волевых и осознании того, что не может проиграть простому срочнику. То, что я был непростым срочником, во внимание не берем, потому что об этом знал только я.
Младший сержант упрямо выжимал повторения дальше, но все-таки не выдержал и рухнул животом на деревянный пол. Судорожно выдохнул, что-то процедил.
– Ну-у, Серега! Девяносто семь! Ты чего, еще пару раз выжать не мог! – разочарованно произнес Петров. – Тебя же Савельев сделал! Бабка ты чахлая!
– Отстань, ты и девяносто не вытянешь, – с досадой процедил Бойко, кое-как поднимаясь с пола и разминая затекшие руки. Посмотрев на меня, он с нескрываемым уважением произнес: – Молодец,