останешься еврейкой, даже, если в паспорте напишешь русская. Хочешь карьеру загубить и жизнь испортить любимому человеку. У Кости большое будущее, а ты…
– Мы с Костей любим друг друга.
– Дядя Лазарь! – Встрепенулся Костя, – Я поеду хоть на край света за Раечкой!
– Мою дочь ждёт жених в Тель-Авиве: молодой, богатый, образованный. А красавец!
– Отец!!!
– Что отец? Захария – настоящий мужчина! Умный, богатый, щедрый, красивый. Всякая женщина полюбит, дочка, ты же видела фотографию. Красавец!
– И что? Ты не знаешь Костю, он самый лучший на свете.
– Костя готов предать родину и такого отца! Ты, Костя, хоть понимаешь, что Иван Иваныча не возьмут даже машины мыть, если сын окажется…
– Мне всё равно.
– Дочка, видишь, какое ничтожество сидит с нами за одним столом. Сегодня плевать на отца, завтра будет плевать на жену и детей. Он и тебя предаст. Такого отца хочешь своим детям-евреям?
Костя встал из-за стола:
– Ешьте сами свой ужин! – И выбежал из дома.
За столом воцарилось молчание. Потом Рая бросила салфетку в тарелку, и ушла в свою комнату, не сказав ни слова.
– Что скажешь? – Обратилась Циля к мужу.
– Перебесятся! Давай ужинать!
– А Раечка?
– Не помрёт без ужина. Если этот г… нюк будет звонить, Раи нет дома.
Но Костя не звонил, зато часами слонялся возле дома любимой, ожидая, когда Рая выйдет, хотя бы на минуточку или покажется в окне.
Прошло два дня. Бледного от беспокойства Костю, окликнул Борис:
– Привет, дружище! Сочувствую тебе. Неважно выглядишь.
– Как Раечка?
– Объявила голодовку. Отец на её комнату замок повесил: запирает, когда уходит.
– А мама?
– Отец ничего не решает без согласия мамы.
– Понятно. А ты, на чьей стороне?
– На твоей, конечно. Хотя не понимаю твоих поступков.
– Влюбишься, поймёшь. Борька, тебе тоже уже невесту нашли?
– Нет. Надо на ноги сначала встать, я же мужчина.
– А я кто? Папенькин сынок?
– Ладно, Костя, я пошёл, – вздохнул Борис.
– Стой! Скажи, пусть в окошко посмотрит.
– Ладно.
Прошло несколько дней. Рая продолжала голодать. Озабоченный здоровьем дочери, Лазарь отменил «домашний арест», но с помощью супруги учинил контроль за передвижениями дочери. В эти дни он получил разрешение на выезд из страны. Семья начала сборы.
– Обучение стало нам в копеечку, – сетовал Лазарь, – денег совсем не осталось, надежда на еврейскую общину, да на помощь дальних родственников. Только на первых порах.
Циля тяжко вздыхала:
– И не говори, милый, твоя степень нам дорого обошлась. И ведь, знаешь, столько лет верой и правдой служа в министерстве, ты совсем немного скопил денег. Неблагодарные.
– Но мы же не платили за обучение, за медицину. Цицилия, государство просто хочет вернуть затраченное.
– А то, что мой муж в поте лица четверть века трудился на это самое