сначала само казнило всех своих пророков, которые, собственно, и основали законы гуманности, а теперь, прикрываясь словами этих пророков, общество казнит всех прочих. Вы кладёте руки на библию, прежде чем сказать слово. Библия для вас – лишь прикрытие для совершения новых убийств. Да, я серийный убийца. Но, думается мне, за всю историю человечества правосудие лишило жизни куда больше людей, чем все серийные убийцы вместе взятые. Таким образом, правосудие – самый главный серийный убийца.
В зале поднялся шум негодования. Судья несколько раз ударил молотком и призвал публику к спокойствию.
– И это мы уже много раз слышали, – спокойно, чуть ли не зевая, сказал судья. – Были здесь уже и пророки, и великие проклинатели судебной системы. Заканчивайте уже вашу речь, Кнедлик. И хоть приговоренный здесь вы, однако время ко смерти движется для всех.
– Вот это вы очень верно сказали, Ваша честь, – сказал Кнедлик. – Поэтому да, я продолжу. На очереди моя третья жертва – мой начальник Мартин Градец.
Я понимаю, и в ходе этого процесса об этом в шутку намекали неоднократно, что многие в сердцах мечтали убить своего начальника, поэтому важно сказать, что эта история совсем не о том, как одному рабу удалось осуществить свою тайную мечту. Более того, я вынужден сказать, что доказательства, представленные суду детективом Лански по поводу того, что я якобы имел крупный денежный долг перед своим начальником и в связи с этим испытывал к нему ненависть, не соответствуют действительности. Никакого долга я перед ним не имел и никакой ненависти к нему не испытывал. Более того, Мартин Градец был моим лучшим другом и, возможно, даже единственным настоящим другом.
Судья усмехнулся со словами: – Ох, Кнедлик! Ну вы и заливаете!
– Я понимаю, – ответил Кнедлик на усмешку судьи, – что это звучит как абсурд. Но звучит это как абсурд только потому, что мнение о Мартине Градеце у суда сформировалось благодаря косвенным показаниям свидетелей, которые не знали Мартина так близко, как знал его я.
Дело в том, что свидетели, давшие характеристику на господина Градеца, так же, как и я, являлись его подчинёнными. Но не являлись его друзьями. Они характеризовали его как чёрствого, алчного и злопамятного человека, какого якобы не грех и убить. Но таким он в сущности не был. Но такое отношение мне понятно. Так неуспешные люди часто относятся к более успешным, зависть буквально ослепляет их, и в более успешном человеке они всегда найдут то, что расходится с их нравственными представлениями.
И так как суд опрашивал свидетелей из одного круга, а именно – из круга неуспешных людей, то и абсолютно логично, что образ Мартина Градеца сложился для него в виде ублюдка, который заслуживал смерти. Забавно, кстати, было наблюдать, как у присутствующих зрело чувство ненависти, которого бы, пожалуй, хватило на несколько убийств. Тогда как мой истинный мотив убить этого человека был не в ненависти к нему, а в любви к нему.
– С меня