живописный вид на сибирский лес. В дни беспечной юности Дмитрий чаще мечтал, нежели что-то делал. он то писал поэмы, то рисовал, то часами играл на фортепиано, но ничего из того не мог выбрать. А потом случилось неожиданное: в возрасте семнадцати лет влюбился в девушку Алёну, дочь местного купца, держащего лавку подле Корнильевых. Как то случилось, каким чудом светлое чувство ворвалось в его сердце, пощекотало струны юной души – того не ведал. Да и разве могло случиться иначе, коль два юных, ещё с детской легковесностью существа, видевшие друг друга каждодневно, испытали доселе неведомое влечение? Была ли то действительно любовь или же долг привязанности, рожденного из дружбы, Дмитрий не знал, но спустя столько лет понял, как близка и желанна была для него Алёна в те дни. Ночами он не спал, занятый мыслями о ней, представляя их вместе у брачного алтаря. Тайком подбрасывал ей письма, в коих красочно описывал красоту её лица, но так, что Алёна даже не догадывалась, кто тот воздыхатель, а затем приходя к её дому, чтобы лишь увидеть вдали тонкий силуэт. Дмитрий с головой окунулся во всю её сущность, в душе он лелеял Алёну, сочинял в её честь стихи, пытался нарисовать её портрет и с глубоким сожалением понимал, что ни сочинять красивые стихи, ни писать лица человеческие он не мог, впадал в меланхолию. Но как юношеская страсть сносит все преграды, так и он брал себя в руки, не сдавался – и действовал решительно.
В один из дней Дмитрий прямо сказал отцу о любви, признался, какие чувства таятся в его душе, но не поведал главного – кто та избранница сердца. Долго таил он имя Алёны от родных да потом и сам пожалел об этом. Сильно занемогла она, сколько седмиц лежала бледная в постели, растеряв всю былую красоту, медленно угасая, и также тихо ушла из жизни.
Сейчас Алёна вновь проснулась как бы из небытия, встала в памяти такой, какой он видел-запомнил: цветущей, упоительно-прекрасной. Но и этот образ ушёл в туман времени, освободив место для иного прекрасного создания: помнилось, Василий Корнильев, прознав об истинном имени тайной избранницы сердца сына, глубоко вздохнул и, махнув рукой, сказал:
– Не грусти, Митрий, будет у тебя жена, появится и новая любовь.
Вскоре он подыскал невесту – дочь купца, умницу и красавицу Екатерину, Катеньку – как звали её мать да нянька-кормилица. Дмитрию она понравилась и как то предсказывал отец, полюбил её горячо, искренне. Вместе они трудами своими построили-обустроили семейное гнездо, вместе растили детей. Детей… Корнильев поник, вспомнил миг недавнего расставания с сыном и дочерью, не мог простить самого себя за их детские горькие слёзы. И почему он не забрал их с собой, тогда бы они были рядом.
Он не услышал тихие, осторожные шаги Агриппины, до его ушей не сразу донесся звук её голоса.
– Митрий Василич, почивать-то будете? Готовить постель?
Корнильев как бы вышел из небытия, вернулся и памятью, и помыслами к протекавшему