Все переглядывались, со страхом ожидая повторения дикого воя. Наконец медленно отодвинулось одеяло, и в отверстии пещеры показалась фигура разведчика; суровая твердость его лица сменилась неуверенностью при мысли о таинственных звуках, казалось, предвещавших неминуемую опасность, перед которой были бессильны и ловкость его, и опытность.
Глава VII
Они не спят.
И вижу я на скалах тех —
Всей дикой бандой они сидят.
– Если мы останемся здесь, – сказал Соколиный Глаз, – то пренебрежем предупреждением, которое дается нам для нашего же блага. Пусть нежные создания побудут в пещере, но мы, то есть я и могикане, пойдем на скалу сторожить. И, полагаю, майор шестидесятого полка присоединится к нам.
– Разве близка опасность? – спросила Кора.
– Только тот, кто издает эти странные вопли, знает о грозящей нам опасности. Я буду считать себя недостойным человеком, если стану прятаться в нору, слыша такое знамение в воздухе. Даже слабая душа, которая проводила свои дни в псалмопении, взволнована этими звуками и говорит, что «готова идти вперед на битву». Если бы нас ждала только битва, то с этим мы бы успешно справились. Но я слышал, что, когда между небом и землей разносятся подобные крики, это предвещает не совсем обычную войну.
– Если вы считаете, мой друг, что эти звуки вызваны сверхъестественными причинами, то нам не стоит слишком волноваться, – продолжала невозмутимая Кора. – Но не думаете ли вы, что наши враги хотят запугать нас и этим своеобразным путем без труда одержать над нами победу?
– Леди, – торжественным тоном ответил разведчик, – больше тридцати лет прислушивался я ко всем лесным звукам, как прислушивается человек, жизнь и смерть которого зависят от чуткости его слуха! Меня не обманут ни мурлыканье пантеры, ни свист пересмешника, ни крики дьявольских мингов. Я слыхал, как лес стонал, точно человек в жестокой печали; слыхал я и треск молнии, когда от ее огненных стрел разлетались сверкающие искры. Теперь же ни могикане, ни я – мы не можем объяснить себе, что это был за вопль. И потому мы думаем, что это – знамение неба, посланное для нашего блага.
– Странно… – сказал Хейворд и взял пистолеты, которые, входя в пещеру, положил на камень. – Все равно: знамение ли это мира, или призыв к бою – нужно выяснить, в чем дело. Идите, друг мой, я следую за вами.
Все почувствовали прилив отваги, когда, выйдя под открытое небо, вдохнули не душный воздух грота, а бодрящую прохладу, которая стояла над водопадами и водоворотами. Сильный ветер реял над рекой и, казалось, относил рев воды в глубину гротов, откуда слышался непрерывный гул, напоминающий раскаты грома за отдаленными горами. Луна поднялась, ее свет кое-где играл на поверхности воды; тот же край скалы, на котором они стояли, окутывала густая мгла. За исключением гула падающей воды да сильных вздохов порывистого ветра, все было так тихо, как только бывает ночью в полной глуши. Напрасно глаза всматривались в противоположный берег, стараясь уловить