Ты почему еще не в пионерской? – выглянула из дверей пионервожатая Тая.
– Да иду я, иду, – заторопился парнишка.
Приняв душ, Женька переоделась в любезно предоставленную Кротовой рубаху – свое-то все вымокло – и, усевшись на койку, принялась перебирать вещи. Хорошо, хоть пластинки да учебники не пострадали! А одежда – ничего, высохнет… Тем более промокло-то далеко не все. Вот купальник, белье – все сухое, юбка – чуть-чуть мокрая… А вот синее платьице хорошо бы застирать, и как можно быстрее. Тем более Кротова пообещала нагреть воды… В душе-то, откровенно говоря, холодноватая.
Сквозь приоткрытую дверь донесся ребячий хохот и веселый голос лесника. Интересно, значит, рассказывает Ян Викторович, коли так смеются! Наверное, про медведей… А про мотороллер – это, наверное, мысль. Оставить у гати – можно и в деревню ездить, а то ведь через болото таскать намучаешься.
Положив учебники и мелкие вещи в тумбочку, Женя подошла к шкафу. Старый, рассохшийся от времени, с облупившейся серо-голубой краской, этот предмет мебели, видно, находился здесь с момента основания кордона. Ну, хоть такой… Есть куда одежку сложить. Правда, вместо вешалок – гвозди…
Да и тесновато в комнатенке, честно-то говоря. Еще и раскладушку вместили у самого окна. Это – для Лиины, как успела сообщить Кротова. Студентов из Тартуского университета на станции ждали, знали уже, что прибудут трое: одна девушка – Лиина, и двое парней – Тынис и какой-то Иван Никаноров. Лиину и Тыниса многие знали со времен прошлой экспедиции, а вот Никанорова – нет. Лиину брали к себе Светка с Женей, ребята же должны были жить в поставленной прямо во дворе палатке. Еще должен был приехать из Ленинграда какой-то аспирант-биолог. Его решили поселить в кабинете. Хотя можно было бы и в палатку, к ребятам, но… аспирант все-таки.
Над Светкиной тумбочкой висело небольшое зеркало с отбитым краем. Глянув на себя, Женька поправила прическу и, немного подумав, сменила великоватую рубаху на узенькие синие штаны и голубую футболку с короткими рукавами.
Она еще не успела натянуть футболку, как кто-то постучал по дверному косяку.
– Ой! – испуганно обернулась Женька.
В дверях стоял незнакомый мужик лет сорока: тощий, небритый, в сандалиях на босу ногу, в синих отвисших трениках и распахнутой на впалой груди армейской рубахе. Короткая – почти под ноль – стрижка, мосластое, по-лошадиному вытянутое лицо, оттопыренные уши. Узкие глаза прищурены, на тонких губах какая-то презрительно-вызывающая ухмылка. В правой руке, между пальцев – дымящаяся папироса… Это еще что за тип?
– Тебе, что ли, вода горячая нужна? – хмыкнув, осведомился незнакомец.
Женька поежилась:
– Ну… мне.
– Так иди! Там, во дворе – летняя кухня. Я малый лагун вскипятил. Холодная – в ванне.
– Спасибо, – поблагодарила Женька.
– Всегда пожалуйста! – Лопоухий глумливо поклонился. – Меня, между прочим, Трофим зовут. Трофим Гольцов. Я тут по хозяйству.
– Понятно. Я – Женя. Разрешите пройти?
– Ах