ярость, которая клокотала в его груди, парень очистил свой разум и обратился к наставлениям своего учителя.
Успокой бурю эмоций. Нельзя плыть по беспокойному океану.
Цзэнь обязан был относиться к телу как к улике, головоломке, ожидающей, когда ее разобьют на части и снова соберут воедино.
«Старик Вэй, – подумал он, разглядывая мертвеца, стараясь не упустить детали. – Что же с тобой случилось?»
Владелец магазина был осведомителем, которым после долгих поисков Цзэню посчастливилось обзавестись. Ходили слухи, что этот человек занимался контрабандой: торговал предметами, запрещенными элантийцами, и знаниями, строго засекреченными правительством.
Цзэнь пришел сюда ради одной вещи: торгового реестра закупаемых правительством металлов, ключа к пониманию передвижений Элантийских войск. Последние двенадцать циклов свидетельствовали о том, что завоевателей совсем не интересовали Центральные равнины – обширный, необузданный регион Последнего царства. Вместо этого они предпочитали создавать свои плацдармы[6] в крупных торговых портах и городах, раскинувшихся вдоль восточного и южного побережий.
За последние несколько лун кое-что изменилось: в бамбуковых лесах чаще, чем когда-либо прежде, мелькали элантийские металлические доспехи, слышался грохот войск, перебирающихся на Элантийскую южную заставу. Именно поэтому Цзэнь и оказался здесь.
Только теперь его осведомитель был мертв.
Парень стиснул зубы, сдерживая гнев и разочарование. Он проделал столько миль, но только потерял впустую время. Элантийцы не только лишили его ценной наводки, что отбрасывала Цзэня и его школу на шаг назад, но также совершили величайшее, на его взгляд, преступление: убили старика.
Постепенно Цзэнь осознал, что это место пахнет как-то странно. Элантийская магия отдавала горелым металлом из-за того, что маги использовали для создания своих заклинаний алхимию. Но в магазине витал слабый, почти незаметный аромат чего-то другого. Чего-то знакомого.
Цзэнь полез в черный шелковый мешочек, который всегда носил на бедре, и достал из него две палочки благовоний. Вздохнув, он дотронулся указательным пальцем до кончика палочки, а затем начал рисовать в воздухе печать для огня. Цзэнь натренированно и точно совершал быстрые размашистые движения пальцем как каллиграф. Только парень выводил иероглиф, который ни одному каллиграфу было не понять.
Как только один конец кругового мазка соприкоснулся с другим, Цзэнь почувствовал сдвиг ци вокруг себя: концентрация огня закручивалась в светящуюся печать перед ним, оживая на кончиках палочек, которые на мгновение вспыхнув красным, превратились в серый дым.
Все это произошло в мгновение ока.
Цзэнь поднес палочки к трупу, держа их над сердцем старика.
Сначала ничего не происходило. А затем дым начал рассеиваться в серебристом свете луны, льющемся сквозь разорванные бумажные окна. Вместо того чтобы неуклонно