в школьный сад, запущенный и заросший высокой травой. Облюбовав одну уцелевшую скамеечку, нагрёб побольше побольше листьев под ноги, засунул руки в рукава и стал думать печальную думу. Где-то под спудом трепетала мысль, что можно спокойно просидеть, ну час, два и это – на улице, когда рядышком, за забором люди, и не знают, не ведают обо мне, сидящем в холоде и осенней сырости промозглого октябрьского дня. Жуткое оцепенение охватило меня, всякие думы полезли в голову и незаметно для себя я заснул.
Пришел в себя уже когда темнота пала на город, ветер, холодный и сырой застудил суставы, шинель набухла влагой и совершенно не грела. Сидеть на скамейке надоело, захотелось в тепло и, пересилив себя, решился. Немного разогрелся, а скорый сон несколько подкрепил меня и уже не думалось так мрачно о своём житье-бытье. Начав жалеть себя, я вдруг понял никчемность этого, потому как сам был виноват. Крались тихонько мысли, вроде такой как «назло всем уши отморожу». За дремотой подкрался вечер, слёзы, катившиеся, из глаз подсохли, голова, гудела словно басовый колокол, звон глухо оглашал сознание. А я все не уходил со скамей-ки. Наконец, собрав все силы, вскочил со скамейки. И еле-еле сделал несколько шагов, чуть не упав на колени – ноги совершенно не слушались. Но потихоньку пошагал. Я уж не помню чем всё это закончилось. Мама действительно приходила в школу. Но что она могла сделать против моего характера, неспособного к точным наукам…
Планшет, с которым я одно время ходил в школу был; замечательным. Его мне подарил зять Алексей, муж старшей сестры Раи, приехавший из Польши, где он проходил военную службу..Из этого планшета отец выдрал целлулоид, сделав для себя блокнот. Но разорванное я я зашил и получился неплохой портфель. Мне завидовали все мальчишки в классе. И он прослужил, мне верой и правдой целых четыре года, пока в восьмом классе я не сменил его, совсем растрёпанного на тонкую папочку.
Я привык навсегда, что одежда у меня во все времена была неважнецкой. Это совсем не в смысле рваной или грязной, она была не новой – мне ведь доставались вещи с братниных плеч и ног. Когда жил у нас зять Алексей, я ходил в четвертый или пятый класс. Вместе с этим здоровяком-кубанцем поднимались раным-рано: он шёл на работу в аэропорт, где трудился техником-механиком по самолётному оборудованию, а я в школу, пили вместе чай с бутербродами – черный хлеб с маслом и яблочным вареньем, и много болтали. Временами он проверял мои задания на дом, я читал ему стихи, решал задачки, что вечером не закончил, так и шло наше время.
В те дни носил я шерстяную, гимнастёрку под ремень, она мне так нравилась – была теплой да и по идее – несносимой..Но став старше, уже не влезал в нее, и в пятом классе к первому сентября мама пошила мне пиджак, вернее перелицевала из Васькиного. Она старалась целых два или три дня, и утром первого сентября он висел уже на спинке стула возле моей кровати, и как был рад, увидев новую одежду.
Я до этого носил