неуверенно засмеялся и быстро предложил:
– Две тысячи сразу. – Подумал немного и накинул: – И тысячу после защиты.
Он торопился, он боялся, что кто-нибудь придет.
Я засмеялась. Мне было действительно смешно. Ведь если вырвать из нашей жизни боль, то останется только смешное. Смешное и жалкое. Декорации Абсурда! Господи, ну взгляни, как это смешно! Поэтика Бялика на примере стихов огневого парня, который на ходу подметки режет! Это же невероятно смешно – это же просто обмен веществ! Какая разница! На стихи-то всем наплевать!..
Я неостановимо смеялась, я хотела замолчать и не могла, я хохотала до слез, и меня разрывал на куски этот не подвластный мне смех, мучительный, как рвота.
Все прыгало перед глазами, и Шурик зачем-то совал мне в рот стакан с водой, он думал, что у меня истерика. Я оттолкнула его, раскрыла ящик стола и вытащила оттуда красную картонную папку с экземпляром диссертации.
И наконец сладила со смехом. Володька испуганно молчал, и я спросила его:
– Сколько стоит шикарный обед в ресторане?
– А что?
– Ничего, мне интересно. Я ни разу в жизни не была еще в ресторане.
– На сколько персон? – деловито осведомился Вымя.
– На двоих. Пятьдесят рублей хватит?
– Если шикарный обед, то стольник…
Вот и прекрасно – моя зарплата. За месяц – плюс обмен веществ, минус налоги.
Я протянула Володьке папку:
– Давай сто рублей.
Он начал надуваться принципиальностью:
– Нет, так я не могу, так я не согласен. Я ведь не ограбить тебя хочу, я хоть как-то, по-своему помочь… Компенсировать твой труд…
Вот он уже и помогает мне. Это и неудивительно. Наша торгашеская сущность евреев! Мы ведь – за деньги-то! Отца родного не пожалеем! Ничего нет святого…
– Давай сотню или передумаю! – крикнула я.
Зазвонил телефон, я сорвала трубку и услышала голос Алешки:
– Ула?
– Да, Алешенька, это я. Давай сейчас увидимся?
– Давай… – неуверенно сказал он. – А где?
– На Арбате. У старого метро. Через полчаса.
– Хорошо. Еду, – сказал он испуганно. – Ничего не случилось?
– Нет-нет. Все в порядке. Я просто соскучилась! Я хочу тебя видеть!
– Целую тебя, Ула! – обрадовался Алешка. – Я помчался…
Положила трубку и сказала Володьке:
– Ты берешь диссертацию?
– Ула… пойми… я так не могу… ты столько… сидела…
Пришлось сделать вид, что прячу папку обратно в стол.
– Последний раз спрашиваю – берешь?
Вымя выхватил из кармана бумажник, очень толстый, коричнево-засаленный, жирный, на нем можно было картошку жарить. Из его сморщенных створок торчали многочисленные бумажки, неуживчиво вылезали наружу квитанции, выскакивали глянцевые квадратики визиток, засиженных мухами званий и должностей… Из особого отделения вытащил пачку купюр, похожую на грустный осенний букет – небольшой, но ярко насыщенный