в прихожую.
– Лена! – окликнул девушку, последовав за ней. Она торопливо накинула куртку, выскочил на лестничную площадку. – Да подожди ты! – схватил ее за локоть, но она выдернула руку.
– Ты, кроме себя, о ком-то еще подумал? – закричала Лена, откидывая с лица волосы. Она злилась. В какой-то степени я ее понимал. – Вот так просто взял и решил! Даже не посоветовался! Даже не спросил моего мнения! Ты хренов эгоист, до мозга костей!!!
– Лена! Отнесись к этому проще. Представь, что ушел в армию. Это всего лишь на год. Двенадцать месяцев. Это мой шанс заявить о себе на Западе, показать себя да посмотреть на других. Это бесценный опыт, это как карт-бланш в другой мир.
– Знаешь, – ее губы усмехнулись, она застегнула куртку, поправила сумочку на плече, вскинула подбородок, – не приходи сегодня домой. Переночуй у родителей.
– Лена…
– Мне надо побыть одной, подумать.
Я смотрел, как она торопливо спускалась по лестнице, вздохнул, понимая, что в квартире меня ждет реакция не лучше. Естественно, никто с песнями и плясками не встретил.
Сел на свое место, взял бокал с вином. Алены и матери не было.
– Итак, одно мнение я выслушал, кто следующий? – посмотрел на отца.
Он положил вилку с ножом, поднял на меня серые глаза. Папа всегда был уравновешенным, флегматичным. Спокойным тоном заявил, смотря в упор на меня:
– Это неожиданно. Но в твоем стиле.
– В смысле?
– В самом прямом. Ты никогда не предупреждаешь. Ты ставишь перед фактом. И его остается либо принять, либо не принять. Третьего варианта нет.
– Но я сам до конца не знал, поступит предложение или нет, это стало понятным буквально недавно. А бросаться пустыми словами – только сотрясать воздух.
– То есть мы недостойны были даже знать о таких перспективах? – отец рассматривал меня бесстрастно, без лишних эмоций. От его вопроса я поджал недовольно губы. И молчал, ибо стоящего ответа у меня не было. – Для чего тогда существуют родные люди? Для чего тогда создаются семьи? – он положил салфетку на стол, встал, с высоты своего роста печально на меня посмотрел. – Я немного прогуляюсь.
– Я с тобой, – как верный пес, вскочил следом Олег, брат и слова не сказал по поводу сложившейся ситуации.
Я обидчиво покрутил бокал. Едва они ушли, поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями. Я, конечно, ступил. Вопрос отца был логичным. И мне нет оправданий, почему не сообщил им. Но был еще один человек, который мог меня понять, понять смысл поступков, ибо сам такой же.
– Мам! – ворвался на кухню.
Она стояла возле окна в полной темноте. На попытку включить свет прошептала, не оборачиваясь:
– Не надо.
– Мам, – подошел к ней, хотел обнять, но она отошла к плите, поставила чайник. Ее нежелание со мной общаться больно ранило. – Прости.
– Ты всегда все делаешь по-своему! Всегда! И тебе глубоко наплевать, что чувствуют близкие люди!
– Это неправда… – попытался оправдаться, но меня с досадой перебили:
– Да