программы для комсомола и не требовали больше творческой свободы. Они не интересовались разоблачением партийной коррупции или проведением справедливых судов над политическими диссидентами121. Они не видели смысла в этих требованиях, поскольку отвергали весь образ жизни, который был создан советской системой. Они вовсе не были настроены против надежд и чаяний эпохи оттепели, но считали любое взаимодействие с системой ее одобрением122. Они взяли у западных хиппи идеи любви, мира и рок-н-ролла и соединили все это с собственным отчуждением от социалистической системы. Несколько лет спустя Света Маркова сказала в интервью немецкому журналисту, что они, безусловно, считали свой протест более глубоким, чем мучительные попытки людей старшего поколения и тех своих ровесников, которые мечтали о реформах системы: «Мы антикоммунисты. Мы считаем Ленина ничтожеством – таким же, как Сталин»123. Александр Огородников, московский хиппи из «ранних», вскоре ставший выдающимся лидером религиозного подполья, объясняет тотальное неприятие хипповским сообществом существующего режима самой их природой: «Хиппи – это стихийный протест против пошлости и насильственного штампования человеческой личности… <…> Хиппи – блудные дети, бежавшие из советских семей, считают себя маяками западной поп-цивилизации во мраке окружающей действительности, где „совы“ [хип. сленг – советские люди] – как тени своих партийных и административных должностей»124.
ПРОСТРАНСТВА
Свое первое место для встреч хиппи унаследовали от других. Площадь Маяковского была известна не только потому, что там собирались молодые нонконформисты. Здесь также какое-то время обитали фарцовщики и спекулянты, сюда приходили актеры расположенных по соседству театров, подвыпившая богема и другие люди, которым нравилась атмосфера, возникшая вокруг скамеек, расположенных рядом с памятником поэту. Раннее сообщество московских хиппи формировалось благодаря особенностям этого пространства и его окрестностей. Среди одноклассников тех, кто потом станет хиппи, были дети сотрудников расположенного неподалеку чехословацкого посольства – школа № 136 находилась буквально за углом, на Тишинке. Они вместе, тайком, перелезая через стену посольства, смотрели иностранные фильмы, слушали музыку и листали иллюстрированные журналы в одной из комнат в подвале посольства. Во время Пражской весны Чехословакия имела гораздо более широкий доступ ко всему западному, чем даже привилегированная советская молодежь. Интересно, что политика реформаторов, лежавшая в основе событий в Праге, похоже, здесь даже не обсуждалась125. Это были молодые люди, объединенные страстью к рок-музыке и стремлением жить более свободной жизнью, но не в том смысле, как ее понимало поколение оттепели или Дубчек и его соратники, которые пытались провести реформы в 1968-м. Свобода для них больше не была вопросом реформирования политического мира. Свобода