Откуда такой десерт?
– Николь Джанси. Дочь маминой подруги, – констатирует Фэйро, перед тем, как скрыться в глубине дома, исчезнув за очередным арочным проходом.
Блондин заваливается в ближайшее кресло, откидывает голову и закрывает глаза.
– Свали или сядь, Николь Джанси, – советует блондинчик. – Только не маячь перед глазами.
Как она может маячить перед закрытыми глазами этого клоуна?
Разумнее и легче, конечно же свалить, но интереснее – остаться. Николь пригласили в этот дом для того, чтобы заарканить этого парня. Плохо, конечно, что он не вызывает в ней даже тени симпатии, а она у него – хотя бы искорки интереса. Применить гламор? Во-первых, он после инициации чудит, как китайская лампочка, собирающаяся перегореть и взорваться. А, во-вторых, иногда хочется испытать себя по-настоящему. Использование гламора при обольщении парней тоже самое, что секретные пароли при прохождении компьютерной игры: гарантируют победу, но лишают всякого удовольствия.
Становится неинтересно, итог – предсказуем, потому и скучно.
Дианджело, открывает глаза и смотрит на Николь, щурясь от света.
– До смерти скучно, – капризно тянет он, словно прочитав и соглашаясь с её мыслями.
Затем демонстративно кладёт ноги в пыльных ботинках на безупречно чистый кофейный столик.
Николь всё равно. Это не её дом, не её комната и не её столик. Ей плевать на то, где, куда и как он раскидывает свои ноги. Плевать – и не стоит забывать про это.
Кажется, её молчаливое присутствие начинает оказывать раздражающее действие на блондинчика.
– Ты там что корни, корни пустила? Иди сюда.
Николь отмечает, что ему идёт расхлёстанный вид – идут растрёпанные кудри, лихорадочно блестящие глаза и шальная улыбка.
Там, в клубе, он показался ей другим. Тогда она не почувствовала в нём ничего хищного, но сё же хищность в нём была – лисья, плутовская и злая.
– Присядь, а то устанешь, целый день ещё впереди. Ты оглохла, что ли? – улыбка стекается с его лица. – Я сказал – иди и сядь. Ты моя прислуга и должна слушаться.
Николь пытается сесть в кресло, стоящее через столик от блондинистого наследничка, но тот проворно хватает девушку и тянет на себя. В результате, потеряв равновесие, Николь оступается и вынужденно падает на диван. С довольной гадкой улыбочкой Дианджело перебирается с кресла к ней на диван, усаживаясь рядом:
– Познакомимся поближе? – закидывает руку на спинку дивана, словно обнимает.
Николь чувствует её спиной и шеей.
– Итак тебя зовут Николь, это мы теперь знаем…
– «Мы»? Этим словом в семействе Стрегонж принято обозначать себя любимого? – проявляет Николь сарказм.
Дианджело разворачивается к ней всем корпусом. Он сейчас так близко, что можно ресницы на его глазах пересчитать. Хотя нет, нельзя. Их слишком много. Она пушистые и, кстати, неожиданно тёмные при таких светлых волосах.
Николь где-то когда-то читала, что тёмные брови и ресницы