как подошел учитель и грубо выхватил мою книгу. Борис сидел позади меня и мог бы предупредить, но он нарочно этого не сделал и, более того, кинул реплику, меня оскорбившую. Сразу после урока я подкараулил обидчика у лестницы, затащил его в кладовку, где хранились ведра и веники. Не говоря ни слова, изо всех сил ударил его в лицо. У него потекла кровь из носа. В испуге он закрыл лицо и даже не пытался защищаться. Я вышел из кладовки первым. Зазвенел звонок на следующий урок. Борис в этот день так и не появился. Зато после уроков меня вызвали к директору, у которого сидела мать Бориса (учительница пения). Говорил только директор: «За твой поступок ты достоин исключения из школы. Ты избил комсорга класса. Но я не хочу предавать этот случай огласке. Того же мнения и родители Бориса. Более того, мы должны учесть и заслуги твоего отца. Я с ним уже говорил по телефону. Но помни, если повторится что-то подобное, ты будешь исключен из школы». Домой возвращался с двойственным чувством. Родители молча сидели на кухне. На столе, кроме ужина, стояла ополовиненная бутылка водки. Спокойно взяв за руку, отец отвел меня в соседнюю комнату, бросил животом на диван и сильно выпорол. Помню его слова: «Силу применяй только в крайней необходимости».
Серьезный конфликт с отцом, примерно в то же время, возник у меня из-за одного типа, работавшего в строительной конторе курьером. Немного старше нас, он часто участвовал в наших карточных играх на деньги. Однажды, проигравшись, я попросил у него в долг под залог двух книг «Граф Монте-Кристо», которые я принес из родительской библиотеки. Через два дня я долг отдал, а курьер под разными предлогами книги не возвращал. Прошло более двух недель, исчезновение книг уже заметила мама. Курьер меня избегал. И тогда в обеденный перерыв, когда из конторы все уходили, мы через форточку открыли окно, и я проник внутрь. Друзья стояли «на стреме», я обшарил письменный стол, но книг не нашел. И тут, к моему ужасу, открылась дверь, на пороге стояли один из руководителей конторы и наш участковый милиционер. Я был схвачен с поличным. Составили протокол. Я рассказал все, как было. Поначалу мне не верили. Потом подошли мои друзья, подтвердили мои показания. Вызвали с работы моего отца, нашли курьера, который в конце концов признался, что книги хотел присвоить и даже отвез их домой. Разговор с родителями был очень тяжелым. Отец объяснял мне, как легко в жизни потерять репутацию. «Ты прокрался на чужую территорию, и тебя могли бы обвинить в воровстве и даже завести дело. Так можно не отмыться всю жизнь».
Летом 1964–1965 годов я ездил в пионерский лагерь в Одессу. Лагерь стоял в Аркадии на берегу моря. Тут у меня появились новые друзья, и я впервые ощутил остроту еврейского вопроса и с удивлением узнал, с какой неприязнью относятся к евреям украинские дети. В Одессе жило много евреев, соответственно, немало было их и в нашем лагере. Евреями были начальник лагеря и старшая пионервожатая. Пионерская «демократия» требовала выборов совета лагеря, совета отряда, первых лиц этих советов.