он таким же образом повышался в военных чинах, но к тому времени состоять в гвардии, не служа, как было ранее, стало невозможным (эту привилегию для дворян отменили), и Афанасий Иванович через Трощинского хлопотал об устройстве сына в Московский университет. Но и туда не суждено было попасть отцу Гоголя.
Он, окончив духовную семинарию, остался помещиком, хозяином бывшего хутора Купчинского, доставшегося его бабке еще от Танских, и сельца Яреськи. В детстве Васюта любил голубей, писал стихи; этим занятиям он предавался и в зрелом возрасте. Поэта из него не получилось, почтовым служащим он был только на бумаге, все его интересы сосредоточились в семье.
Единственным его увлечением был театр. Расторопный помещик преображался, когда в специально построенном Трощинским в своем имении Кибинцы здании распахивался занавес и зрительный зал замирал перед сценой, с которой начинали звучать речи героев древних трагедий, перебранка героев «Недоросля» или капнистовской «Ябеды». Василий Афанасьевич играл в этих пьесах, оформлял спектакли, даже принимал участие в шитье костюмов. Вместе с ним на подмостках кибинецкой сцены появлялась и Мария Ивановна.
После отца Гоголя осталось две коротенькие комедии (одна из них – «Простак або хитрощi жiнки, перехитренi москалем. Комедiя на одну дiю» – дошла до наших дней) и несколько стихотворений.
В семье Гоголей была своя поэтическая традиция. Стихи писали и двоюродный брат Марии Ивановны, Иван Петрович Косяровский, и некогда Василий Танский. Также сказывалось влияние и духовного звания предков Гоголя по деду – Афанасию Демьяновичу. Гоголи ездили на молебствование в далекие и ближние монастыри, в Ахтырку, в Лубны, а позднее в Киев, в Воронеж. Но чаще их дорога пролегала из Васильевки в Диканьку, где в церкви Николы Диканьского (справа от иконостаса) стояла в серебряном окладе икона Николая-чудотворца, «крестного отца» Гоголя. Отец и мать молились перед этой иконой о даровании жизни их дитяти.
Икона, по преданию, «явилась» диканьчанам на обломке дуба, сваленного грозой, и засияла тихим голубым сиянием. Она являлась трижды – и на этом месте поставили божий храм. Из того дуба, на котором явился образ Николая-чудотворца, сделали крест, крест вкопали в землю и на том месте воздвигли алтарь. Этот крест, как бы ставший основанием церкви, ее краеугольным камнем, и по сей день – не источенный временем – стоит прочно.
Была церковь и в Васильевке. Строительство началось еще при бабушке и дедушке Гоголя и окончилось, когда он вырос. Сначала Афанасий Демьянович хотел поставить деревянную церковь, что обошлось бы дешевле. Но полтавское духовное начальство запретило. На каменную денег не было, и Татьяна Семеновна велела провертеть в своем сундуке дырку и стала бросать туда медяки. Длинный и высокий сундук этот при Гоголе стоял в девичьей. Годы шли, а сундук пополнялся медленно. Умер Афанасий Демьянович, хозяином Васильевки стал его сын, а молиться все так же ездили в Сорочинцы или в Диканьку. Особенно трудно это было весной,