колба для сброса реактивов. Хорошо, сегодня не было никаких едких химикалиев.
Доцент хмыкнул.
– Почему вы надо мной смеётесь, Александр Юрьевич? – лаборантка выхватила руку и сунула её за спину.
– Всегда потешает ваша непосредственность, Наталья Николаевна!
– Даже когда мне больно? – взорвалась старшая лаборантка. Она чувствовала, что вести себя так со старшим преподавателем кафедры нельзя, но остановиться уже не могла. – Почему вам всегда потешно, когда людям плохо?
– Наталья! Я совершенно не собирался вас обидеть, тем более, надсмехаться над вашей болью! – Хлопин покачал головой. В глазах его было столько тоски, что Наталья разом сдулась, как воздушный шар. Лаборантке показалось, что Александру Юрьевичу гораздо больнее, чем ей самой.
– Просите меня, Александр Юрьевич. Не знаю, что на меня нашло, – плечи лаборантки опустились. Лицо скривила гримаса. Ещё секунду, и её коровьи глазки зафонтанируют! Хлопин не знал, что делать. Обнять, утешить, или выйти прочь, извинившись. Он постоял в нерешительности, глядя на измятый и местами прожжённый халат Семёновой. Бедная женщина, ещё такая молодая, а за собой уже не следит. Мало того, что никогда не восстановится в институте, так ещё и помрёт в одиночестве. Хлопин поморщился. А кто обо мне подумал? В таком же в одиночестве, так же без перспектив и денег! Доцент, ни говоря ни слова, направился к выходу.
На разработку новых компонентов для фиксирующего раствора Хлопин затратил полтора года. Работал сверхурочно, полулегально, на износ. В результате: кто-то, скорее всего неосознанно, просто-напросто выплеснул реактивы.
Дождавшись перерыва, Хлопин прошёл в преподавательскую. Жанна Альбертовна стояла лицом к окну. Она дёрнула плечом, выбросила что-то в форточку и повернулась к входной двери.
– Ректор не одобряет такого поведения, Жанна Альбертовна!
– Александр Юрьевич, я…
– Если аспирантов отчисляют за курение, то уж рядовому ассистенту не миновать кары сей! – Хлопин улыбнулся.
– Но я же, – воодушевлённая неплохим настроением старшего преподавателя, Жанна Альбертовна процитировала его, – «в форточку».
– А хоть бы и в поддувало! – сказал Хлопин, скрестив руки на груди. Улыбка так и не сходила с его лица. Но чувствовалась в ней неприветливая гадливость. Жанна Альбертовна сникла. Она стояла, скрестив руки на груди, не зная как уговорить доцента не сообщать о страшном проступке молодой ассистентки.
– Жанна Альбертовна, давно намереваюсь вас спросить…
Жанна Альбертовна подобралась. Она повернулась к доценту. Веснушчатое лицо двадцатипятилетней преподавательницы равномерно окрасилось бордовым цветом. Если предложит кровать, решила она, надо соглашаться. Хоть бы здесь и сейчас. До защиты диссертации осталось два с небольшим месяца.
– Я готова, – Жанна Альбертовна, имитируя нерешительность, расстегнула пуговичку накрахмаленного халата.
– Переодеваться не нужно, – сказал Хлопин, прекратив