на Флит-стрит, о которых я так много слышал.
Примерно час спустя Кэтрин, в соответствии с пожеланием Мэддена, оказалась за столиком напротив него в одной из гостеприимных закусочных «Чеширского сыра», в обстановке веселой суеты и слушая его рассказ о поездке на север. Он говорил очень тепло. Премьера прошла хорошо, они играли для широкой публики, и Нэнси, в частности, была великолепна. И все же Кэтрин, которая слушала Мэддена без комментариев, не сводя глаз с его смуглого подвижного лица, уловила нотки сомнения в паузах между словами и некоторую отстраненность от предмета разговора.
– Они ужимают отдельные сцены, – заключил он. – И изменяют конец второго акта. Это должно пойти спектаклю на пользу, когда он появится здесь.
– Но, по-вашему, спектакль в общем-то не очень, – напрямик сказала Кэтрин.
– Ну да, – честно признался он. – Для Нэнси он не слишком хорош.
Это был самый красноречивый ответ, который он только мог дать, о чем он и не подозревал. Кэтрин промолчала, но слова Мэддена, произнесенные с искренней простотой, проникли в самое ее сердце и развеяли последние предубеждения против него. В тот же момент она решила, что Мэдден ей нравится и что отныне она будет принимать его безоговорочно.
– Вы сильно влюблены в Нэнси? – спросила она.
– Конечно, мисс Лоример, – твердо ответил он. – И именно поэтому я хочу сегодня поговорить с вами.
Последовала пауза, затем, принявшись машинально крошить булочку, Кэтрин произнесла:
– Полагаю, я вам показалась довольно занудной. Я бы даже сказала, подозрительной. Но представьте, я тоже люблю Нэнси – ужасно люблю. Она действительно значит для меня все на свете. – Кэтрин быстро взглянула на Мэддена, и на ее щеках появился слабый румянец. – Уж простите мне такую сентиментальность и старомодность, – продолжала она чуть ли не извиняющимся тоном, – но я всего лишь пытаюсь объясниться. Мне так хочется, чтобы Нэнси была счастлива, и, хотя в современном, ужасно циничном мире никто так не считает, я знаю, что единственный способ сделать ее счастливой – это выдать замуж за достойного человека, мужчину, который любит ее, который отвадит ее от этих глупых театральных дел и создаст настоящий дом, и – ой-ой-ой… – она смущенно помолчала, – я опять за свое. Но я ничего не могу с этим поделать. Старомодно это или нет, но именно так я отношусь к Нэнси.
– Поверьте мне, – ответил он очень серьезно, – это именно то, что я должен был вам сказать. Да, я чертовски рад, что вы действительно так считаете, потому что я чувствую то же самое. Нэнси – отличная маленькая актриса, но… хм, мне невыносимо видеть, как ей приходится кривляться в этих дурацких пьесах и фокусничать, как она это делала в Би-би-си. Насколько я понимаю, это просто пустая трата времени. О, я знаю, что она хочет сыграть Шекспира. Но разве об этом не мечтает каждая молодая актриса? И честно говоря, когда мы поженимся, я бы предпочел, чтобы она играла Джульетту дома, хотя, наверное, я не Ромео.
Кэтрин улыбнулась такой фразе, выражающей все,