сеном и мокрой вишневой корой.
Через двор, к клубу, заботливо поддерживая жену, прошагал Аржанцев. Прошло еще несколько человек из его полка. Канашов вспомнил: сегодня суббота, все торопятся в клуб, на вечер самодеятельности. Можно и ему уйти домой пораньше. Но домой не тянуло. У него в последнее время вконец испортились отношения с женой. Собственно, ощущение одиночества пришло к Канашову очень скоро после того, как они расписались. Сейчас, правда, это тягостное чувство скрашивала дочь. Она приехала к нему на Новый год. Очень скоро и у нее начались ссоры с мачехой. А с тех пор, как вселилась в их квартиру семья Аржанцева, жизнь стала совсем невыносимой.
Накануне Нового года в полк приехал старший лейтенант Аржанцев с тремя детьми и беременной женой. Квартиры не было. Семью Аржанцева приютил старший лейтенант Верть, хотя у него тоже двое детей и жена ждала еще ребенка. Сам Верть и Аржанцев спали в ротной канцелярии. Но когда родила жена Аржанцева, он с виноватым видом явился к Канашову и рассказал о своем положении. Канашов приказал Аржанцеву занять одну из трех комнат собственной квартиры. Жена Канашова, Валерия Кузьминична, обвиняла мужа в издевательском отношении к семье, грозилась уйти и после бурного объяснения перестала с ним разговаривать. Тягостное молчание воцарилось надолго.
Канашов вспомнил, как сегодня на кухне его жена раздраженно выговаривала жене Аржанцева. Она жаловалась, что ее, хозяйку (она подчеркнула это повышенным тоном), вытеснили из кухни чужие кастрюли и пеленки. И бросила грубо через плечо:
– Пора бы вам унять ваших детей! Они мне скоро на голову сядут.
Жена Аржанцева ответила спокойно, что она согласна пользоваться плитой позже, и ушла.
Канашов видел, как покорно и молчаливо сносила жена Аржанцева эти незаслуженные обиды, как счастлива эта семья, несмотря на то что живут они трудно: семья большая, денег не хватает. С какими сияющими глазами, будто только вчера поженились, встречает жена возвращающегося со службы мужа! А ему сегодня жена подала чуть теплый чай в немытом стакане и, как бы оправдываясь, раздраженно бросила:
– Стоит людям сделать добро, они садятся на шею. Не дают ничего приготовить. Целый день занята плита. Вот побудешь голодным, тогда поймешь, чего стоит твоя благотворительность…
Канашов ушел не позавтракав, в подавленном настроении.
Он устало присел за рабочий стол, закурил, задумался. Одиннадцатый час ночи… «Неужели она не понимает, что дальше так жить нельзя?» Но он тут же заставил себя не думать об этом. Пододвинув стопку новых немецких журналов «Милитер Вохенблатт» и «Дейче Вер», стал их листать. Вот опять: «Противотанковая артиллерия и истребители танков», «Наши бомбардировщики в польском походе». Да, эти статьи надо бы разобрать с командным составом перед проведением тактических учений. А то у нас часто недооценивают противника. Его внимание привлек заголовок «Подвижные войска» – статья генерала танковых войск Гудериана. «Немцы что-то в последнее время уделяют много внимания танкам. Нет ни одного журнала, где бы они не писали о них. Пожалуй, на это надо обратить внимание на командирских занятиях».
Дверь