подразумевают повествование о том, как Корчак отказался покинуть своих воспитанников из еврейского Дома сирот ради того, чтобы спастись в одиночку, как он прошел с ними последний путь вплоть до трагической гибели в августе 1942 в лагере массового уничтожения в Треблинке»[5].
Мы почему-то не говорим о том, что вместе с Корчаком в газовую камеру пошли и другие педагоги и из Дома сирот, организованном Корчаком, и из других учебных заведений.
Корчак был не один.
Пожалуйста, потратьте пару минут, чтобы прочитать фамилии людей, которые не бросили своих воспитанников:
Генрих Астерблум,
Бальбина Гжиб,
Роза Липец-Якубовская,
Сабина Лейзерович,
Наталья Поз,
Роза Штокман,
Дора Сальницкая,
Генрих Аэрилевич.
Каждый из них мог хотя бы попробовать бежать из гетто. Они этого не сделали. Они взяли детей за руки, и, не устраивая истерик, не рыдая, стараясь успокоить, пошли с ними на смерть.
Польский прозаик и поэт Марек Яворский, составивший этот грустный и одновременно героический список, добавляет:
«Были еще и другие:
Анна Геллер…
Д-р Ноэми Вайсман…
Доктор Минцева…
И много, много других»[6].
Еще раз хочу подчеркнуть: то, что Януш Корчак совершил свой подвиг не в одиночку, вовсе не умаляет значения этого подвига.
Но то, что мы не знаем других людей, которые пытались облегчить последние минуты своих воспитанников – это, безусловно, несправедливо.
Самая большая, просто непостижимая несправедливость – это то, что большинство из нас понятия не имеет: вслед за Корчаком вошла в газовую камеру, держа за руку детей, Стефания Вильчинская: его правая рука, его многолетняя помощница…
Две колоны детей шли в газовую камеру. Во главе одной шел Корчак, во главе другой – Вильчинская.
Вы когда-нибудь слышали эту фамилию?
Стефания Вильчинская, Стефа – самый близкий Корчаку человек. Ее можно было бы назвать женой нашего героя, если бы Корчак не принял «обет безбрачия»: жены, в полном смысле этого слова, как и детей у него быть не могло.
Стефания Вильчинская работала в Доме сирот со дня основания. Более того, когда Корчака призвали на фронт Первой мировой войны, она осталась за руководителя, и в невероятно сложные времена холода, голода и безденежья спасла Дом сирот.
По сути, она делала все тоже, что Корчак, разве что книжек не писала. И подвиг ее такой же: пошла с детьми в газовую камеру, хотя ей предлагали множество вариантов спасения.
Не захотела. Не сбежала. Не бросила Корчака и детей. Пошла на смерть, успокаивая своих воспитанников в их последние минуты жизни.
Почему же имя Стефании Вильчинской известно много меньше, чем Корчака. Да, она не писала замечательных книг, но без нее Дом сирот Корчака вряд ли смог бы существовать. И, наконец, как и Корчак, она твердо пошла с детьми на смерть.
Перед самой трагедией Стефания Вильчинская