выпьем на брудершафт.
Не было никакой возможности отказаться от приглашения радушного человека. Но мне казалось, что никогда еще обязательства вежливости не были мне так трудны.
– Думай о Флорентийце, – шепнул мне Иллофиллион. – Ему тоже не всегда легко, но он всегда обаятелен, старайся передать сейчас его обаяние всем окружающим.
Эти слова вдохновили меня на новое применение бурлившей во мне радости. И через некоторое время и капитан, и поднявшиеся к нам турки покатывались со смеху от моих удачных каламбуров и острот.
Вечер быстро перешел в ночь, а рано утром мы должны были войти в порт Б., пополнить запасы воды, угля и провианта, а также выгрузить перевозимых на корабле животных.
Отговорившись усталостью, мы с Иллофиллионом распрощались со всем обществом и ушли в свою каюту. Мы еще долго не спали, я делился с Иллофиллионом своими мыслями, говорил о своей тоске по брату, о преданности Флорентийцу, о мираже в облаках и слуховой иллюзии, созданными желанием встречи с ним. Иллофиллион говорил мне, чтобы я не думал о мираже, не думал об иллюзиях, а думал только о самом смысле долетевших до меня слов. Не важно, каким образом была получена весть. Важно, какая это была весть и какие силы она пробудила в тебе.
– Запомни чувства уверенности и радости, которые родились в тебе сегодня, и то спокойствие, которое ты ощутил в глубине сердца, когда тебе показалось, что ты видишь и слышишь Флорентийца. И если будешь делать какое-либо большое дело, имея в себе эти чувства, – можешь не сомневаться в успехе. Верность идее, как и верность любви, всегда приведут к победе.
Я крепко обнял и поцеловал Иллофиллиона, от всего сердца поблагодарив его за все заботы обо мне, и лег спать, благословляя жизнь за свет и красоту и будучи в полной гармонии с самим собой и со всей Вселенной.
Глава 14
Стоянка в Б. и неожиданные впечатления
Утром я проснулся совершенно свежим и отдохнувшим. Я видел во сне Флорентийца, и так реально было ощущение разговора и свиданья с ним, что я даже улыбнулся своей способности жить воображением.
Солнце сияло, качка почти совсем прекратилась, и первое, на что я обратил внимание, это на близость берега, покрытого пышной растительностью. Возле меня вырос наш матрос-верзила и сказал, что мы скоро войдем в бухту Б., указывая вдали на живописно раскинувшийся, довольно большой и красивый городок.
Снизу поднялся Иллофиллион, очень радостно поздоровался со мной и предложил поскорее выпить кофе, чтобы потом пойти к Жанне и подготовить ее к встрече с итальянками. Мы принялись за завтрак; тут подошел к нам капитан и, смеясь, подал мне надушенную записочку.
– Рассказывай теперь другим, дружище, что ты скромный мальчик. Велела тебе передать дочка, да старалась, чтобы маменька не видала, – похлопывая меня по плечу, сказал капитан.
Я стал смеяться, как, вероятно, всему смеялся бы сегодня, потому что у меня все радовалось внутри. Записку я передал Иллофиллиону, сказав, что так голоден, что не могу оторваться