анальной эротике младенца в «Трех очерках по теории сексуальности» вызвали особое возмущение у неразумных читателей, я здесь позволю себе включить наблюдение, которым я обязан одному весьма смышленому пациенту. Один знакомый, который прочел статью по «теории сексуальности», говоря о книге, полностью соглашается с ней, но одно место в ней – хотя, разумеется, с точки зрения содержания он также его одобряет и понимает – показалось ему настолько комичным и странным, что он присел и с четверть часа смеялся до упаду. Вот это место: «Одним из вернейших признаков будущей странности характера или нервности является упорное нежелание младенца очистить кишечник, когда его сажают на горшок, то есть когда это угодно няне, и его стремление осуществлять эту функцию по своему усмотрению. Ему, конечно, не важно, что пачкается его постель: он заботится только о том, чтобы не лишиться удовольствия при дефекации». Образ сидящего на горшке младенца, который размышляет о том, вправе ли он отказаться от подобного ограничения ради своей свободной воли, да к тому же озабоченного тем, чтобы не лишиться удовольствия при дефекации, и вызвало его бурное веселье. Минут через двадцать, во время полдника, мой знакомый совершенно неожиданно говорит: «Слушай, я увидел перед собой какао, и мне пришла в голову мысль, которая постоянно занимала меня в детстве. Я всегда себе представлял, что я производитель какао ван Хоутен (он сказал „ван Хаутен“ [van Hauten]), и у меня есть замечательный секрет изготовления этого какао, а все люди хотят вырвать у меня эту тайну, способную осчастливить целый мир, которую я тщательно берегу. Почему я запал именно на ван Хоутена, не знаю. Наверное, мне больше всего понравилась его реклама». Рассмеявшись и пока еще не связывая с этим, в сущности верно, более глубокого намерения, я сказал: «Когда мать задает порку?» [Wann haut’n die Mutter?!] И только несколько позже я понял, что мой каламбур фактически содержал в себе ключ ко всему этому внезапно возникшему детскому воспоминанию, которое я теперь стал понимать как блестящий пример покрывающей фантазии, которая при сохранении фактического материала (процесса принятия пищи) и на основе фонетических ассоциаций («какао», «wann haut’n…») благодаря полной переоценке содержания воспоминания и избавляет от сознания своей вины. (Перемещение с задней стороны на переднюю, отдача пищи превращается в прием пищи, содержание, вызывающее стыд и подлежащее сокрытию, – в тайну, способную осчастливить весь мир.) Мне было интересно, как здесь вслед за защитой, принявшей, правда, более мягкую форму формального возражения, против воли данного человека через пятнадцать минут из его бессознательного всплыло самое убедительное доказательство.
6
Грязь – это материя в неподходящем месте (англ.). – Примеч. перев.
7
Ср. истерическую одержимость и демонические эпидемии.
8
Мамон (Маммон), на вавилонском man-man, прозвище Нергала, бога преисподней. Согласно восточному мифу, перешедшему в легенды и сказки других народов, золото – это испражнения преисподней: см. «Монотеистические течения в вавилонской религии».
9
«Еще несколько замечаний о защитных невропсихозах».
10
«Психопатолог�