он словно по волшебству вновь превращался во властного и неприступного вельможу, надменного правителя, перед которым даже его соотечественники торопливо склонялись, а франки поселяне скидывали колпаки и спешили поцеловать его стремя. Вместе с тем он мог просидеть за кружкой пенного сидра с крестьянами в сельской харчевне, толкуя о простых, как земля, вещах, выслушивая их жалобы и при этом не забывая похвалить хозяйкину стряпню.
Они проезжали мимо полей, где зеленели обильные всходы, и Ролло довольно улыбался. Однако хмурился, когда видел заброшенные участки, поросшие дроком и дикими травами. Он говорил, что здешняя земля на диво плодородна, она может прокормить немало народа, и его забота как правителя сделать так, чтобы обезопасить эту местность. Конунг даже готов построить тут монастыри, раз уж христиане не могут обходиться без своих длиннополых попов. К тому же он заметил, что при обителях всегда царит порядок, святоши создают неплохие лечебницы и устраивают рынки. А Ролло выгодно получать налоги с торговли, где бы она не была.
Эмме, этой Птичке певунье, неожиданно интересно было вникать в его планы, она задавала правильные вопросы, и Ролло с удовольствием отвечал. Так он поведал, что задумывает нанять людей для осушения болт, а на новых пашнях лучше отказаться от тяжелых и неповоротливых волов в качестве рабочего скота, ибо уже изобретено новое упряжное приспособление – хомут, который позволяет использовать лошадь на пашне, не причиняя ей вреда и не надрывая на грудном ремне.
И опять Эмма дивилась тому, что так занимает этого завоевателя с мечом. Прежние пересуды, слышанные ею в детстве – о том, в каком запустении лежит Нормандия, – ушли в прошлое. Повсюду она видела неторопливо ведущих борозду крестьян; видела и пастухов, которым и в голову не приходит угонять свое стадо в болота или лес при виде отряда викингов; а у старых развалин местные жители разводили фруктовые деревья. В этих местах силуэт вооруженного норманна уже становился символом прочности бытия, и крестьяне-франки охотно селились подле старых каролингских крепостей, которые подняли из руин завоеватели с севера. Теперь они служили новым поселенцам порукой от набегов враждующих меж собой франкских феодалов, которые были не прочь поживиться во владениях северных соседей.
Язычники-ярлы тоже иной раз сталкивались между собой, оспаривая вновь обретенные владения. Однако власть Ролло в Нормандии была достаточно сильна, чтобы держать их в повиновении. К тому же в таких случаях он действовал отнюдь не милосердными средствами. И виселицы у въезда в любое поселение никогда не пустовали – закон северного вождя был жесток.
– О, Ру! – вопили те, кто требовал справедливости от своего правителя, выбегая к дороге, чтобы привлечь внимание Ролло и рассчитывая на скорый суд.
Бернард, остававшийся при Эмме, когда Ролло отправлялся вершить справедливость, сообщил ей, что конунг опирается на скандинавский закон, по которому, если совершена кража, то и вор, и его укрыватель равно наказывались виселицей. Если же некто возводит обвинение