Сказал, что в слепоте жить удобнее, но он не может позволить госмашине жить в слепоте, и раз уж судьба так распорядилась, то она, Нагавкина Лариса Федоровна, обязана защитить его внучку.
– Так и сказал, внучку? – встрепенулся Сашка. – В девяностых?
– В девяносто шестом, – вздохнула Нагавкина. – Твоей Ксене двенадцать было, она ни про отца, ни про деда ни сном ни духом, а он уже планы строил по спасению мира с ее участием.
Сашка покраснел.
– Она не моя и вообще… – он не договорил. Нагавкина насмешливо скривилась.
– В общем, он мне – скупо, как всегда, – выдал капельку своих, так сказать, изысканий. Да, наша планета – что-то вроде инкубатора с точки зрения тех, иных. Но все сложно.
Нагавкина тоже смотрела «Матрицу».
Она попыталась объяснить Сашке, что происходит с человечеством.
– Понимаешь, – она подбирала слова, – есть какие-то циклы. Между посещениями Земли проходят столетия. Я тоже удивилась, зачем такие сложности – прилетать, облучать, собирать урожай и снова улетать, оставляя человечество в покое, – и Кульчицкий пытался мне объяснить. Но он сам к тому времени не во всем разобрался, а когда он чего-то не понимал, он злился. Говорил сбивчиво и скупо. Сказал только, что человеческое тело – чрезвычайно сложная структура, и десятилетия, а то и сотни лет уходят на то, чтобы биохимические процессы в телах протекали определенным образом. И что этим инопланетным тварям не всякое поколение человека годится, а только с определенным биохимическим статусом, что ли. Вот они то улетают, то возвращаются, а у нас тут, на Земле, их ставленники курируют процессы таким образом, чтобы человечество развивалось в нужную сторону. Ело нужное, делало нужное, даже думало и чувствовало в нужную сторону, ты понимаешь?
Сашка помотал головой.
– Вот и я не поняла. Но Кульчицкий сказал, что мне и не надо. Он мне дал кулон, – она поднесла руку к груди, – назвал имя внучки и сказал, чтобы я за ней приглядела, когда она объявится в Петербурге. Если с ним что случится.
Нагавкина встала и начала ходить по кухне взад-вперед. Она шагала ровно, прямо держа спину. Раз, два, три, четыре, пять шагов. Разворот. И обратно. Шаги были одинаковой длины, разворот совершался с филигранной точностью в одном и том же месте, будто Лариса Федоровна повторяла привычный ритуал.
– Я переехала сюда пять лет назад, – продолжила она рассказывать, – сделала все возможное, чтобы Кульчицкий меня не узнал. Думала, дура старая, что он у меня теперь всегда будет под присмотром. Орала как оглашенная, чтобы весь подъезд от меня шарахаться начал. Шарахаться – буквально.
Сашка невесело усмехнулся, вспомнив Ксенины стычки со Страшилой.
Ксеня.
Он вскочил. Нагавкина остановилась и в упор посмотрела на него снизу вверх.
Сашка нетерпеливо взмахнул руками.
– Так пойдемте! Она же там! Одна! У нее остались