друг друга из виду. Жившие в пятнадцати верстах друг от друга помещики могли быть закадычными друзьями, а вот для москвичей 15 вёрст – постепенная неизбежная разлука.
Ну и вот, сидим, спасибо, случай свёл, попиваем винцо, восстанавливаем потихоньку в памяти интересные уголки биографий. Странно вышло: он, лучший математик в классе, закончил юридический, а я, по складу ума не склонный к технике, – автодорожный. Так сложилось. Царь сам пробивался, а мне, что греха таить, помогли. Сказать правду, мне свою биографию хотелось бы хорошенько отредактировать, не всё там меня согревает. Ну, инженер, ну, сижу за компьютером, ну, хватает на жизнь. Семья? Но и тут жизнь не расщедрилась на что-то яркое, оригинальное – разыгрался пошлейший анекдот «муж в командировке», только и всего. Ну, помянул я ещё недобрым словом окаянные девяностые – всего натерпелись. На этом и приумолк. Малопьющий же и обычно немногословный Дон Базилио после третьего бокала вдруг разговорился, видно было, что он мне рад, и рад не из вежливости. (Я приведу его рассказ, опуская всякие ремарки вроде «он отпил добрый глоток вина и продолжил».)
– Ты вот прошёлся по девяностым, а у меня как раз в те годы замечательно изменилась судьба. Я ведь тогда поучаствовал кое в каких событиях, и настолько хорошо поучаствовал, что пришлось залечь на дно, в общем, затаиться, пока не улягутся страсти. Старший партийный товарищ, заботясь о моей безопасности, предложил мне исчезнуть, испариться, сгинуть на два-три месяца, дать Москве как следует забыть о моей персоне: «Хорошо бы тебе в глуши отсидеться. Но там всякий новый человек бросается в глаза, как клякса на белом листе. Есть у нас на окраине квартирка, там могут только ночлег дать, днём надо где-то кантоваться, ты там, по легенде, рабочий на заводе. Денег тебе немного подбросим, в общем, слейся со средой, затеряйся».
Я согласился. Усы отрастил, одежонку сменил. Получил адрес – и нет меня, канул. Домашних сумели успокоить – секретная командировка. Квартира оказалась двухкомнатная, моя комнатка – 10 квадратов. Семья бедноватая, старики муж с женой. Хорошие люди. Я им, помимо квартирных, заплатил за завтраки и за ужины. Кормили, как родного внука. Но на счет «кантоваться» я ничего другого не придумал, как нырять утром в метро, а вечером из него выныривать. Стал я так жить. Утром раненько бегу по морозцу к станции, благо, всего 7 минут бежать, и – с толпой по эскалаторам, по перронам, по вагонам! Сначала радиальная, потом кольцевая, потом любая радиальная. Чтобы не скучно было, я каждый день выбирал себе новый замысловатый маршрут и крутился, трясся и покачивался то в переполненных, то в полупустых вагонах. Обедами моими были разные бутерброды – то с колбасой, то с салом, то ещё с чем-нибудь, ну и чай в маленьком термосе.
Люди быстро ко всему привыкают, особенно к хорошему, вот и метро для них – привычная будничная вещь и даже поднадоевшая. Никто уже ему не изумляется и дома с восторгом никому его не описывает. Смешно было бы. Подземка, да и всё. Раньше и для меня всё было так же. Пользовался не приглядываясь. В памятную же ту зиму метро стало