– не дала. Кстати, пока не забыла, – Элла порылась в обширном кармане зимней военной куртки и достала оттуда небольшую оранжевую баночку из пластика, – Ветеринар велел передать. Одна таблетка при сильной боли. Также велел, есть горячую пищу, желательно мясо. Он говорил с Президентом по этому…
– Доклад, Элла. Забей на Ветеринара, – он протянул руку и, забрав баночку, запихнул ее в карман тулупа.
Элла сделала небольшую паузу. Потом выдохнув, продолжила прерванную фразу:
– …по этому же поводу, и Президент обещал решить проблему с мясом официально. Чтоб парни с Кухни не тырили зайцев и не передавали вам втихаря по ночам.
– Во! Вмазала. Следила что ль опять за мной? Слов нет, Элла. Ну что ты за человек?
– Докладываю дальше, – невозмутимо продолжила помощница, – Мария жила в комнате 221, на женской половине второго этажа. Соседкой были две женщины. Обе уже в возрасте, работают. Одна из них живет с сыном подростком. Самое интересное, Шериф…
– И ведь ты стояла полночи под окном, нюхала этого драного кролика, и не зашла в гости. Так? Ну, мох тебе в ноздри, что ты за человек?
– Самое интересно, Шериф, – неумолимо продолжала Элла, не меняя интонации в голосе, – что она почти ни с кем не разговаривала. Мать мальчишки сказала, что она тихонечко говорила «доброе утро» и уходила на работу. Приходила, говорила «спокойной ночи» и забивалась на кровать за занавеску. А общалась она только с ее сыном. Сына сейчас нет дома, он в школе. Придет вечером. Могу вернуться и опросить его. Сказала, что иногда видела Марию с каким-то мужиком. Тощий, в шапке с ушами, в старом коричневом пальто с оторванными рукавами. Прихрамывает. Мне кажется, помню такого. Из недавних.
– Я же сказал не опрашивать свидетелей. Опять в детектива заигралась? Следопыт лапландский. Сейчас разговоры пойдут. Вещи забрала?
– Почти ничего не было, Шеф. На матрасе лежал рюкзак. Свитер вязанный. Портянки. Самодельная зубная щетка из какой-то щетины. Может шкура кабана. Полустертое магниевое огниво. Кусок веревки скрученной в клубок. Несколько карандашей. Простите, Шериф. Заигралась. Хотела не придавать значения расспросам. Мне кажется, что соседка не заподозрила ничего.
– Карандаши? Опять карандаши? Ведь у нее с собой в карманах были карандаши?
– Восемь разноцветных карандашей связанных веревочкой в пучок. Точилка и кусочек ластика…
– Завали, Элла. Как ты иногда раздражаешь своей памятью. Вопрос. И где она рисовала, раз была такая талантливая художница? Были среди вещей рисунки? Бумага?
– Нет.
– Под матрасом смотрела?
– Все осмотрела, Шериф. Соседка болтала и развешивала сушиться трусы на веревку. Очевидно, подростковые, самодельные. Вряд ли она видела как я шарилась за занавеской.
Шериф плюнул на землю с досады и пошел к восточным воротам. Элла вышагивала за ним длинными ногами как худая цапля. Иногда она начинала бесить. Изображала из себя эдакого верного служаку,