черенок.
Двоящееся вечно колдовство,
то юноша, то девушка, то нечто,
встречая, говорят: – Привет, Ромео.
Смотри, Парис идет к своей невесте…
И тут же обернувшись: – Синьорина,
простите, здесь был, кажется, Ромео…
Ромео! Слушай, что за наважденье.
Мне показалось только, что Джульетту
я видел здесь… Простите, синьорина,
вы часом не Ромео?.. Мама миа!
Допустим, у меня в глазах двоится.
Но не настолько все же я набрался,
чтобы о д н о из них мужчиной было,
д р у г о е – женщина… Так говорят
Бенволио, Бальтазар и все другие
Влюбленные, я – тайна ваших грез.
Любовники, я – цель желаний ваших.
Ромбаба – я, а может быть Джульбарс.
Для чуда, для чудовища такого
ни прошлого, ни будущего нет,
лишь вечное блаженство в настоящем.
Но вечно невозможно продолжаться
блаженству
У меня есть враг – семья,
вернее две – два тигропоппотама.
Враждуя, Капулетти и Монтекки
так резво ненавидели друг друга,
что все передрались, перепились,
перееблись, затем переженились.
Меркуцио женился на Тибальде,
Сеньора на кормилице женилась.
Ночной горшок сеньора Капулетти
женился на исподнице Монтекки,
а супница Монтекки вышла замуж
за бронзовый подсвечник Капулетти.
Ха-ха-ха, смешно! Сегодня ночью
он вставит ей претолстую свечу.
А в результате – страшная семья,
чудовищный мой недруг Монтолетти,
всей гидрою – драконом стоголовым,
все эти Капунтекки! Обступили,
испанскими клинками мне грозят.
И в мысль еще совсем не приходило:
меня хотят зарезать, как ягненка,
на площади Вероны у фонтана.
За что вы ненавидите меня?
Мне говорят: «Ты кашлял у стены
и кашлем разбудил собаку нашу.
У нас – глаза орехового цвета,
а ты орехи щелкала вчера».
Мне говорят: «Ты – наша дочь, племянник,
племянница, троюродный кузен,
сестра и брат! Ну разве это не
причина, чтоб тебя возненавидеть?!»
Вы правы все: я – чудище, я – монстр.
Но ты не меньший монстр – семья Контекки.
Родня Молетти – в неопрятной злобе,
ты вся срослась, как новый Лаокоон:
кормилица, но с головой Бенволио,
Тибальд, но с бородою фра Лоренцо,
Меркуцио с турнюром Розалины,
а у тщедушного Монтекки – грудь
и томный голос мамы Капулетти:
«О-о мадонна бедное дитя!»
Все прыгают, визжат и шпаги тычут.
Жабо, лохмотья, ржавые колеты,
смешливые глаза, гнилые зубы,
сквозь жирный грим бездарные гримасы,
грифоны, львы, знамена цеховые —
блевотиной, цветами разложенья
воняет эта рыжая парча.
За что? – За то! Им ведомо за что,
за