завсегдатаев Тверского бульвара поэт не назвал. За него это сделал анонимный автор «Стихов на Тверской бульвар», ходивших по рукам в многочисленных списках. Этот рифмоплет был вхож в высшее общество, знал героев своих эпиграмм не только по именам, но и по кличкам. Знал их происхождение, физические недостатки и человеческие слабости, делая их предметом своих обличений. Под его горячую руку попадали люди влиятельные и самые знатные в Москве.
Вот попович Малиновский
Выступает также тут.
За ним полненький Ватковский,
В коем весу тридцать пуд.
Попович – сын протоирея Алексей Федорович Малиновский, драматург, переводчик, историк, ведавший Московским архивом Коллегии иностранных дел, где под его началом начинали блистательные карьеры «архивны юноши», помянутые в хрестоматийных строчках:
Архивны юноши толпою
На Таню чопорно глядят.
И про нее между собою
Неблагосклонно говорят…
Точно так же молодые аристократы высказывались о своем директоре, называли его «иезуитской харей», что не мешало Пушкину бывать у сановника и на службе, и дома, поскольку Малиновские дружили с Гончаровыми, родителями его жены. Помянутый Ватковский был сыном командира Семеновского полка, который возвел на престол Екатерину II. Тучность не помешала ему прослыть в обществе «занимательным рассказчиком».
И Волконский с карусели
В шпорах звонко прикатил,
Весь растрепан, как с постели,
Парень этот, право, мил.
Этим «парнем» был князь Петр Михайлович Волконский, страстный любитель искусства, содержавший в Москве два крепостных театра. Один давал представления в барском доме, где играли дворовые люди и любители из дворян. После премьеры одной из пьес вышла в Москве книжка под названием: «Комедия в одном действии Н.Н. Представлена в первый раз благородным обществом в доме князя Петра Михайловича Волконского в 1776 г. Печатана в университетской типографии коштом книгопродавца Христиана Радигера».
В районе Самотеки существовал другой крупный театр Волконского на 300 мест, где ставились оперы и пьесы. Дворовые актеры князя перешли в казенную труппу, ставшую Малым театром. Их видели на бульваре во главе с управителем Аполлоном Майковым.
Не все эпиграммы отличались благодушием, были и оскорбительные, за которые могли вызвать на дуэль, чем, очевидно, объясняется желание автора скрыть свое имя. Так, гусар, муж красавицы, поражавшей прохожих «блеском каменьев дорогих», будущий герой Отечественной войны Шепелев удостоился такого портрета:
Усы мерой в пол-аршина
Отрастил всем на показ,
Пресмешная образина
Шепелев в глазах у нас.
Другой офицер, которого видели не только на бульваре, но и в лучших домах Москвы, упрекался за купеческое происхождение:
А Гусятников, купчишка,
В униформе золотой,
Крадется