Дальше помню только, что сижу на крыльце у себя дома. Встаю, вынужден сесть обратно. Опять ключи потерял. Скок кидает камешки в окно Берниной спальни.
– Ё-моё, тише ты, Скок. Матерь меня уроет, если ее разбудим.
Надо думать, мы устроили нехилый шум, потому что через выпас топает Эйтне Эгар, дочка Сисси.
– Эйтнеприветдобрыйвечер.
На меня она внимания не обращает, шепчется со Скоком. Улавливаю несколько слов: “скорая”, “драка” или что-то в этом роде.
Оказывается, Берни увезли в Святого Луку на “скорой”, в полуобмороке. После того, как мы с ним расстались, он пошел выпить. В “Старую Вик”, самую большую распивочную в городе, ввязался в ссору с какими-то пацанами. Может, ввалили ему на улице, а может, сам упал, когда домой шел. Крови было сколько-то, и с запястьем что-то.
– Мать ваша по потолку бегает, – говорит она мне.
– А чего мне не написала?
– Пыталась.
Смотрю в телефон. Сел в ноль. Блядство.
Скок разворачивает машину, сует меня на заднее сиденье, мы катим в больницу в Килкенни. Останавливается на заправке, добывает крепкий чай и какую-то черствую булку, чтоб я сколько-то протрезвел.
– Порядок, Фрэнк?
– Ага. Не то чтоб Берни в первый раз что-то откалывал.
Первый раз Берни оказался по “скорой” в “травме” почти два года назад. Мы были в Ньюбридже – мы с Матерью. После того, как Бати не стало, она вдарилась больше в общение с духами, нежели в гадание на чае: каталась по всему графству и даже в Уиклоу и Килдэр, везде. Репутацию себе заработала будь здоров, пока фортели Берни не начали на ней сказываться.
В ту ночь он мотался по городу и искал себе на задницу неприятностей, каких можно было б избежать. Те ребята насовали ему в живот так, что порвали селезенку. Я когда в больнице его во всех этих трубках увидел, чуть не скончался. Думал, у меня сердце встанет, так перепугался за него. Но диву даешься, к чему только ни привыкаешь.
Без обману
– Ты чего тут? Где Матерь? – Первое, что Берни говорит мне, лежа на каталке в “травме”.
– Ее Скок домой повез. Пока ты спал.
Я не рассказываю ему, на каких херах Матерь таскала меня в коридоре за то, что я ушел пить свои пинты, а Берни оставил дома одного.
– От тебя несет, как от пивной бочки, – он мне.
– На себя посмотри. Медсестра сказала, тебя отпустят после утреннего обхода. Чего ты домой не пошел? Нарваться хотел, раз пошел в “Старую Вик”. Даешь веселуху, хоть в чем-то будешь первым.
– В чем? – Берни мне, а сам отвертывается от меня на койке так, что едва не скатывается на ручки какой-то бабке – та вся трусится, будто одержимая.
– Первым из братьев, кто шесть футов вниз осилит. – Я просто пытаюсь как-то разрядить все, но получается криво.
– Я всегда буду первым, – он мне. – Из нас двоих.
– На четыре минуты, – говорю. – Что, если учесть разницу между шестым и седьмым, – небо и земля. – Такое обычно ему фитилек прикручивает.