Он знал, что не сможет провести с ней столько времени: необходимо было вернуться в замок, разобраться с Бундестагом и вновь внедриться в военные замыслы врага. За три дня с Анджеллиной могли сделать все что угодно, да так, что этого никто не заметит.
Лавиния глубоко вздохнула. После увиденного пусть неохотно, но она готовилась согласиться.
– А что, если каждое такое ранение лишь ускоряет процесс ухудшения здоровья? – спросил Саша.
– Ухудшений и иных нарушений мы не видим, – заверил один из ученых.
– Да, но неужели такая регенерация будет всегда? Предел должен быть, и мы еще точно не знаем, как каждая такая вспышка влияет на Анджеллину, поэтому если вы планируете и дальше экспериментировать с ранами, то лучше откажитесь от этой затеи.
Эмилия нацепила хорошо знакомую Саше улыбку – вынужденную и недобрую, отражающую легкое раздражение.
– Да, я согласна с Его Высочеством. – Лавиния приобняла дочь. – Если Анджеллина и останется, то каждое обследование должно заранее обговариваться со мной.
– Конечно, Ваше Величество. Мы все понимаем.
– И сюда бы охрану. – Саша впервые за все утро наградил отца многозначительным взглядом. – Лучшую, которая только есть.
– Мистер Марголис, – обратилась Лавиния к Дирку, – можно вас на пару слов?
Он пожал плечами, и вместе они прошли к выходу.
Анджеллина уставилась в пол. Она понимала, что Саша не может всюду ее сопровождать, но рядом с ним всегда чувствовала себя в большей безопасности, чем с кем бы то ни было. Да и он никогда не дал бы ей заскучать, даже если для этого им пришлось бы поспорить или рассориться. Поэтому временная потеря его компании стала для нее настоящим огорчением.
Саша напряженно смотрел в монитор, ломая голову, как рассказать подруге, что ни одно обследование и лечение, скорее всего, не помогут ей спастись. Он и сам с трудом принимал эту правду и даже представить не мог, как к ней отнесутся Анджеллина и Лавиния. Молчание для него приравнивалось ко лжи. А лгать подруге, еще и так жестоко, он не мог. Больнее было бы лишь наблюдать за тем, как она теряет веру в свое спасение.
«Все еще может измениться». Надежда на лучшее дарила Саше некоторое облегчение и была единственной обоснованной причиной молчать дальше.
– Мисс Кайзер, – обратился он к ней, – быть может, вы слышали о том, что Бундестаг конфисковал у меня тело моей подруги Анко.
Анджеллина уставилась на него с неприкрытым изумлением.
– Да, слышала, – неохотно ответила Эмилия.
– Тогда я хотел бы увидеть, что именно вы сделали с ней.
– При всем уважении, Ваше Высочество, к вам и к вашему отцу, это секретная информация. Доступ только для некоторых сотрудников центра и канцлера.
– Понимаю, что монархи не более чем остатки культуры и влияния большого не имеют, но я создатель Анко. И я имею право знать, в каких именно целях вы используете ее тело. – Саша пожал плечами и повернулся в сторону дверей. – Ну, или я могу попробовать добиться этого другим путем. Видите ли,