где угодно, даже в другой реальности и заставили бы сдаться Ордену…, разве что он нашёл место, где эти установки не работали.
От возбуждения у Мартина вспотели ладони, потому что он наконец понял, куда перенёс его медальон отца. Это была та самая реальность, куда постоянно отправлялся Джарет, чтобы отлавливать и убивать «диких» бессмертных, та реальность, где Орден распался, отпустив на свободу своих самых могучих бойцов. Мартин представил своего наставника в качестве загонщика на человеческую дичь, и ему сделалось противно до тошноты. Весь романтический флёр, которым он наградил Джарета, улетучился как дым в открытую форточку. Мартину даже подумать было невыносимо о том, что этот мерзавец охотится на его отца, как на дикого зверя, а в промежутках между рейдами увивается за его мамой.
– А ведь мама даже не подозревает, что отец жив,– пришло в голову пышущему праведным гневом обличителю. – Она столько лет оплакивает любимого человека, казнённого только за то, что посмел её полюбить, а этот человек, оказывается, выжил, но вынужден скрываться от убийц в иной реальности, жить в лесу и страдать от невозможности вернуться к жене и сыну. Разве стала бы она благосклонно принимать ухаживания этого отмороженного на всю голову охотника за бессмертными, если б знала правду?
Мартин так распалился, что едва ни бросился к маме прямо посреди ночи, чтобы обо всём ей рассказать. Хорошо, что у него хватило ума всё-таки отложить свой визит до утра, а в свете дня вся эта картина предстала перед ним в несколько ином свете. Но случилось это вовсе не потому, что утро оказалось мудренее вечера, как пророчит старая добрая поговорка, просто на полпути в мамины покои его перехватил Джарет и уволок брыкающегося пацана на балкон.
– Далеко собрался, малец? – снисходительно бросил наставник, легко блокируя попытки своего пленника освободиться.
– Отпусти меня, бугай,– завопил Мартин, тщетно пытаясь лягнуть телохранителя в какое-нибудь уязвимое место. В тот момент он находился в столь сильном душевном раздрае, что напрочь забыл о своих навыках будущего Творца, которые теоретически могли бы позволить ему разделаться с кем угодно просто силой мысли.
– Заткнись,– в голосе Джарета не было злости, зато там было кое-что другое, от чего Мартин мгновенно забыл о сопротивлении и затих. – Так-то лучше,– похвалил его агрессор,– я тебя выпущу, если обещаешь спокойно выслушать.
– А если откажусь? – голос Мартина прозвучал жалко и неубедительно, и ему сделалось стыдно за собственное малодушие.
– Тогда выслушаешь против воли,– рассудительно заключил телохранитель.
Мартин хотел было ещё поартачиться из принципа и для поддержания собственного авторитета, но внезапно ощутил, что у него, откуда ни возьмись, появилось прямо-таки непреодолимое желание выслушать своего навязчивого собеседника. Это было довольно странно, ведь всего секунду назад его единственным желанием было вцепиться Джарету в его