Мой почтальон Каневская Нина Васильевна и ее голос…
Тут домофон отключился.
– …я прекрасно знаю, – всё же закончила Долинская в пустое пространство.
– Слушаю, – по-деловому ответила Долинская вновь зазвонившему домофону.
– Это Порожкин Евсей Анатольевич, – поспешно затараторил немолодой мужской голос. – Нина приболела, Аделаида Григорьевна, и я…
– Почему у вас своих ключей нет, почему вы звоните? – перебила его словесный водопад хозяйка.
– Так Нина всегда вам звонила, она же сама мне говорила, Аделаида Григорьевна…
– Ладно, заходите, – постановила Долинская и характерный звук констатировал, что дверь благополучно открылась.
* * *
– Началось, твою мать! – еле сдерживая бурлящие через края эмоции проскрежетала сквозь зубы почтовый оператор Лидия Генриховна Гермионова.
– Слушаю вас, почта, двести сорок восьмое… Да не кричу я, не кричу… Что значит "тогда пререкаюсь"?.. Нет, женщина. это вы успокойтесь… Да, конечно, я нахожусь на работе, ну не в лесу же… В управление? Нет, в управление, я думаю, звонить не обязательно, – уже поспокойнее проговорила Гермионова.
– Да, есть такой почтальон Порожкин, Евсей Анатольевич. Только он сейчас в доставке… А, это вы звоните, тогда зачем звоните-то?.. Каневской тоже нету… Слушайте, кто вам, в конце концов нужен? Что?.. Это вы мне?.. Да ради Бога! Гермионова моя фамилия, и что дальше? А вы-то сами кто?.. Да звоните вы куда хотите, хоть в узел, хоть в само министерство! – и оператор в сердцах бросила трубку.
– Нет, вы только подумайте! – возмущенно выпалила Лидия Генриховна, буквально вбегая в помещение, где сидели почтальоны. – Управлением мне будет мне грозить! Вот стерва!
– Что случилось, Лидок? – нарочито спокойным тоном поинтересовалась ухоженная брюнетка лет сорока-сорока пяти.
Говоря это, Наталья Владимировна Замшина внимательно разглядывала в зеркале умело подкрашенные губы и тщательно подведенные брови.
– Да позвонила тут одна мымра. Порожкина спрашивает. Потом про Нину. Я вообще не поняла, что ей надо, – тряхнула несколько растрепанной прической, удивительно напоминавшей по цвету выгоревшую на солнце ржавчину, дебелая женщина примерно одного возраста с Замшиной.
Максим Сергеевич Аверин, худощавый довольно спортивный брюнет с легкой проседью, пятидесяти двух лет, уже почти три с половиной года работавший в доставке достославного 248-го, оторвался от заполнения извещения и собрался высказаться, но его опередил новый голос.
Привлеченная полукриком оператора, в дверях появилась замначальника отделения Озерова.
– Что значит, вы не поняли, Лидия Генриховна? – строгим как у робота голосом отчеканила она. – Вы хотите сказать, что не понимаете, зачем нам звонят клиенты?
– Карина Дмитриевна, – стараясь говорить как можно спокойнее с блондинкой лет тридцати пяти в строгом брючном костюме, ответила Гермионова. – Да как их всех можно понять? Я…
– Как хотите, так и понимайте! – ледяным тоном перебила ее замначальника. – Это ваша работа. Работайте, коллеги, а почему еще не все в доставке? – строго обратилась она к заполнявшим или делавшим вид, что работают почтальоны. – Я буду вынуждена сообщить Полине Олеговне!
– Карина, – нарочито ленивым невыразительным тоном проговорила Замшина, продолжая внимательно смотреться в зеркальце:
– В конце концов, что ты разозлилась? Порожкин и Троекурова в доставке, я лично тоже сейчас собираюсь.
– И правильно делаешь, Наташа, – по-прежнему строго отреагировала зам. – Давай выдвигайся, одна нога тут, другая там. Кстати, а где Каневская?
– Нина приболела, Кариночка, – подала реплику из своего угла приятной наружности женщина. Выглядела она не больше чем на пятьдесят лет, хотя на самом деле ей было за шестьдесят.
– Что с ней? Больничный будет?
– Ну это уж пусть тетя Поля озаботится, – фыркнула Гермионова. – И вообще, можно я пойду работать?
– Ну конечно, Лида, пчелка ты наша, – опередила Озерову Замшина. – Стахановцы по сравнению с тобой – просто бездельники, – после двадцатисекундной паузы продолжила комплименты Наталья Владимировна и, не дожидаясь ответной реакции, перекинула через плечо сумку с корреспонденцией и, не забыв захватить ключи, не быстро и не медленно прошествовала на выход, на самом деле не услышав или сделав вид, что не слышала довольно-таки разборчивого бурчания одного из коллег: "Наконец-то отчалила!"
***
– А-а, это вы почтальон Порожкин, – внезапно раздалось за спиной Евсея Анатольевича сочное глубокое контральто.
Порожкин, опускавший в ящики рекламу резко обернулся, – обладательница роскошного контральто смотрела на него с милостивой улыбкой сытой львицы.
– Ну, что вы мне доставили господин Порожкин, Евсей, кажется, Анатольевич? – дружелюбно поинтересовалась львица средней комплекции, ухоженная дама лет шестидесяти с витиеватой прической на голове.
Одета