как справишься.
Знахарка заспешила. Солнце уже стояло высоко в небе, а ей столько поспеть!
Выстава встретила Ярославу шумом перебивающих друг друга голосов и выкриками торговцев. В загонах блеяли овцы да визжали поросята, которых раз за разом отрывали от сородичей, вынося оценщику на лютый холод. То и дело мимо пробегал мужик, несущий в клети разъяренного петуха, а уж лошади…
Яра едва успела отпрыгнуть в сторону, как на нее налетели:
– Ишь, окаянная! Под ноги гляди!
Здоровый детина в одном кафтане торопился: мороз пощипывал его за голые руки и раскрасневшиеся щеки, а запах браги недвусмысленно говорил, откуда его вырвали на свет божий. Небось, к отхожему месту спешил… Знахарка пробормотала извинения, вжавшись в яркий лоток торгового ряда, но тут ее поджидала новая напасть. За рукава тулупа стали дергать со всех сторон, выкрикивая:
– Ткани! Чистый лен. Тонкий хлопок. Ситец!
– Лукошки! Корзины из бересты и луба!
– Сало! С майораном, тмином, кардамоном и чесноком, свежее…
Привычная к такой напасти, Ярослава быстро собралась с мыслями. Она миновала ряды с едой и тканями, завернув в небольшую улочку, где плотно жались друг к другу деревянные лавки. Толкнула локтем дверь, вошла. В ноздри ударил яркий запах сухих трав, и Яре на миг показалось, что она дома.
В лавке было много народа. Со всех углов слышались говор и ругань, и Ярослава пригляделась. Девки, молодые, и все за краской.
Хвалимир кивнул высокому худому мальчонке – сыну – и, оставив его за себя, подошел к молодой знахарке:
– Ярушка, поздно ты сегодня. Вишь, сколько баб намело. И все за твоей краской. Принесла?
Та кивнула, поздоровавшись.
– Принесла, Хвалимир. Есть еще снадобья от жара и простуды, для примочек к язвам…
– Мы ж не договаривались! – И старый Хвалимир хитро оглядел лукошко Яры. – Сколько взяла?
Жадный лис! Сейчас станет говорить, что их не берет никто. Лишь бы цену сбить. Яра знала это, как и знала, что за отварами станут в очередь.
– Тут десять брусков с краской для губ и столько же с целебной. За все – двадцать алтынов.
– Двадцать? – Мужик вытаращил глаза, как будто думал вот-вот задохнуться. Даже морда покраснела. – Двадцать? Ярка, пожалей!
– Жалею, – улыбнулась знахарка, – что не сама торгую своим товаром. Тогда бы и у меня живот не застегивался в кафтан.
Хвалимир и впрямь задохнулся, но тут же пришел в себя:
– Пятнадцать, Ярослава, и мы оба будем довольны.
Он тут же перестал хилеть, и перед знахаркой появился настоящий Хвалимир – расчетливый, жадный.
– Двадцать, – отрезала та. – Иначе – уйду.
– Куда?
– Да вот хотя бы к порогу. Сяду там и стану продавать свое. Глядишь, и купят как-нибудь.
Хвалимир только вошел в дело, чтобы уступать гроши сопливой девке. Но их спор уже стал привлекать внимание молодых баб, а те мгновенно раскупят товар у Яры за полцены. Выставец тут же опустил руку в карман, и, нащупав в нем нужные монеты, отдал