Алексашка Шувалов никогда по своей воле не зайдет, ежели только, что от государыни нужно будет вашему высочеству передать. Да еще похвалиться хочу, клуб-то мой, уже почитай готов, только вот супостаты никак не уймутся, и приходится мне в сырых подвалах Петропавловского острова сидеть, а суставы-то болят уже, от сырости ноют, проклятые. И это вместо того, чтобы с мужами достойными достойным увеселениям предаваться. М-да, вот как оно в жизни-то случается, ваше высочество, – он покачал головой и продолжил рассеянно гладить Грушу. – Куда-мальчонку-то Васиного определили? Что-то я его при вашем дворе давно не встречал, ваше высочество.
– Мушкетером к Семеновцам, – я поморщился. Саша Суворов довольно стойко принял известия о гибели отца, но на следующий день пришел ко мне с просьбой пристроить его на воинскую службу. Я сначала хотел его в свой полк взять, но потом передумал. Мальчик был слишком принципиальным, и вполне справедливо мог расценивать это как кумовство. Раз уж наука воинская так его увлекает, то пускай учится, шишки сам себе набивает, проходит службу почти «от и до». – Да упросил командира Сашиного отпускать отрока к кадетам в Сухопутный корпус, чтобы теорию воинскую вместе с другими постегать сумел.
– Похвально это. Мальчик всегда любил в сражения играть. Да еще Ганнибал его поощрял к тому. Большие друзья Вася-то с Ганнибалом были. Его в доме Суворовых как родного привечали. Вечно они с Сашей в саду фортификации строили, аж пруд из берегов выходил. Вот же Авдотья Феодосьевна бранилась почем зря. Было дело, – добавил Ушаков и весьма деликатно спустил с колен на пол растекшуюся по его коленям кошку. – Иди, милая, у тебя же наверняка свои кошачьи дела имеются.
– Да, свои кошачьи дела она уже сделала, – я хмыкнул. – Но сейчас хотя бы мышей дохлых мне в постель не таскает.
– Отвыкла просто, – Ушаков подвинул к себе трость. – Я вот тут поговорить хотел, а о чем, забыл совсем, отвлекся на Суворова и все мысли сбил. Старость, она такая, тут помнишь, как дворовую девку пытался в пятнадцать лет в уголке укромном зажать, а тут не помнишь, что на завтрак ел, и ел ли завтрак вообще. Так грешным делом думать начинаешь, а может, ну его? Передать дела все Шувалову, пускай он теперь в дерьмо это да с головой окунется, а потом думаешь, ну никак нельзя сейчас прямо дела-то передавать. Надобно начать хотя бы как следует переделку, что ваше высочество затеял, потому что чую, верное это дело. А Шувалов все испоганит, вот помяни мое слово.
– Рано еще о покое задумался, Андрей Иванович, – я встал и прошелся по комнате. В последнее время часто так делаю, на ходу думается лучше. – Сейчас, когда Василий Иванович погиб, тебя и заменить-то некем. Ну не Шуваловым же, право слово. Нет, я против него ничего не имею, просто не припомню, чтобы он к делу рвался. Отчего-то ни разу столкнуться нам не получилось, когда я в крепости бывал.
– Ну, а я что говорю? – Ушаков развел руками. – Я вот к государыне шел доклад сделать, но узнал, что занемогла она, а потому подумал, а не пойти ли мне к Петру Федоровичу, про клуб похвастать, да сказать, что Тайная канцелярия