и разбивали ей сердце.
– Одри… – Взгляд прояснился, и мама улыбнулась.
Одри закрыла дверь и обняла маму.
– Что случилось? Сестра Томпсон говорит, что ты расстроена.
Одри заметила, что мама уже не улыбается.
– Они найдут его, и тогда сама знаешь, что будет.
Одри овладело знакомое дурное предчувствие.
– Мам, давай-ка сядем. Я очень устала. Да и ты, наверное, тоже…
Она подвела мать к кровати, и обе сели на край. Мэри-Джо внимательно осмотрела джинсы и свитер дочери, а потом снова заглянула ей в глаза.
– Одри Роуз, я в жизни не встречала девочки, которая выглядела бы красивее в простых старых джинсах!
Одри не удержалась от улыбки.
– Мама, ты всегда так говоришь.
– Это правда.
Мэри-Джо вздохнула и отвернулась к стене, как будто с ней заговорил кто-то еще.
– Прости, милая, что доставила тебе столько беспокойства. Тебе, наверное, пора возвращаться в Вашингтон. Зря я тебя дернула…
Одри положила руку маме на плечи:
– Ниоткуда ты меня не дернула. Помнишь? Полгода назад я вернулась в Винчестер и выкупила газету. После того, как дядя Фил ушел на покой.
Одри отвернулась; стало ясно, что мама совсем ничего не помнит. Одри показалось, что морщины на мамином лице стали глубже. И в глазах плещется тревога… Хотя память ее частенько подводила, она все равно беспокоилась. Неужели такое же проклятие настигает всех женщин? Всех матерей? А может быть, дело в тайне, которую они так долго скрывают… Одри отогнала последнюю мысль. Сейчас все в порядке. Им обеим не о чем беспокоиться.
– Мы не можем вечно скрывать нашу тайну, – прошептала мама.
Слова Мэри-Джо заставили Одри снова повернуться к ней. Она покосилась на дверь – просто не смогла удержаться. Никто не должен слышать, о чем они говорят.
– Мама, тебе не нужно беспокоиться из-за той тайны. Никто ничего не узнает, обещаю!
Мэри-Джо снова повернулась к Одри, на нее было больно смотреть.
– Ты ничему не можешь помешать. Судьба или как ее называют… Всевышний. Так говорится в Библии. – Она тяжело вздохнула. – Нас разоблачат, а виновата во всем я. Во всем виновата я…
Последние четыре слова она повторяла снова и снова. Одри решила спросить у сестры Томпсон, не было ли сегодня у Мэри-Джо посетителей. Обычно такого рода срывы случались с мамой после каких-то событий. Может быть, она услышала о стрельбе на Банком-Роуд. Правда, Одри не представляла такое возможным. Может, на нее повлияли слова о какой-то еще стрельбе или смерти.
– Мама, помнишь, как я в девятом классе играла в спектакле? Тебе пришлось шить мне костюм. Я играла няню, а ты очень расстроилась, что мне не дали роль Джульетты.
– Костюм получился ужасный. – Мэри-Джо покачала головой. – Ты должна была играть Джульетту!
Одри рассмеялась:
– Режиссером была миссис Бишоп, наверное, ей хотелось, чтобы главная роль досталась ее дочери.
Мэри-Джо расплылась в улыбке:
– По-моему,