дразня, наклонилась к нему, взяла тонкими пальчиками полу плаща и вдруг резким движением откинула в сторону.
Дохнуло холодом. Ветер задул свечу и настал мрак. Графиня приблизила к человеку угловатую, заросшую косматой шерстью башку свою, вгляделась в его глаза маленькими, внимательными глазками и сказала низким баритоном: «Кажись, живой».
И тут же чьи-то сильные руки подхватили его и потащили сквозь ночь, вьюгу и лес, и вьюга ярилась над миром, и снег шел и шел, и не было ему конца.
Глава 2
Человек в плаще очнулся в жарко натопленном помещении, освещенном тусклым неверным светом. Совсем близко над ним был бревенчатый потолок, по которому ходили неясные тени, а рядом и, казалось, чуть ниже, раздавались приглушенные голоса.
– Так где ты нашел его? – спрашивал один, принадлежавший женщине, плавный и певучий.
– Я и говорю, – низким баритоном и, видимо, не в первый раз отвечал другой. – Шел из города, да сбился с дороги. Пришлось напрямки выбираться, через лес. Иду, значит. Глядь – что-то там под сосной: не то кочка, не то камень. Хотел уже пройти мимо, да будто толкнуло что: «Иди, проверь». Разгреб я снег – а там он. Ну, я его на плечо – и сюда. Так и нашел.
– Да-а уж, – ответил третий голос, степенный и неспешный. – Не сидится людям дома. Никакого порядка ни в природе, не в обществе.
– Как знать, – возразила женщина. – Может, нужда у него какая, или горе. Ведь кто-ж по своей воле пойдет в лес в такую метель? Только полоумный. А все же спас ты его, Миша, чудесным образом.
– Предлагаю тост за избавление, и избавителя! – вступил четвертый голос, высокий и дребезжащий.
– Сиди ужо, – возразила женщина. – Одно на уме. А ну, как не очнется он?
– Очнется, – успокоил баритон.
– Одно из двух, – рассуждал степенный голос. – Но, если разовьется пневмония, дело можно будет считать проигранным; лекаря в округе нет, а в город я в такую погоду не полечу. У меня ограничения.
– Хватит тоску нагонять, – отозвалась женщина. – И так тошно. Али спеть…
– Ровняя плащ с неторной целиной, – завела она вдруг чарующим малороссийским напевом, – шла вьюга. Ей порой… там-тарам-там-тарам-там-там… …и в кружеве снегов летело небо.... …О-ой…
Человек осторожно приподнял голову и огляделся. Он помещался на покрытой стеганным одеялом печи в небольшой бревенчатой избе. В маленькое промерзшее окошко билась вьюга. Под окошком у длинного дощатого стола сидела пышнотелая баба в домотканой рубахе до пят, с длинными распущенными волосами. Напротив, спиной к человеку, помещался матерый, косматый медведь в вышиванке и лаптях. Слева от медведя – черный как смоль ворон с длинным загнутым клювом, а справа – высокий, тощий козел с длинной шеей и длинными же, тонкими, изогнутыми как серп месяца рогами.
На коленях женщины был его, человека, плащ, который она зашивала, далеко отводя руку с толстой иглой.
– Ровняя плащ с неторной целиной, – снова запела она, но тут человек громко и неожиданно для себя чихнул.
– Ай очнулся?! – воскликнула женщина, и хозяева