этот порядок перестанет существовать, но это как раз и страшит всех.
– А баланс не нарушался в момент, когда жители покидали свое измерение?
– Наверное, нет, но я точно не знаю. Я же использовался только для сражений, а этот закон я знаю только потому, что его знают все.
– Хорошо, рассказывай тогда про Мавроса.
– Так вот, Жнец хотел создать замену Ордену и Совету…
– Почему ты не ешь? – вдруг раздался голос Майи.
Я поднял взгляд и увидел, что спор уже был давно окончен и все недоуменно смотрят на меня. Кажется, я слишком надолго ушёл от реальности в диалог с Пожинателем. Теперь необходимо как-то объясниться…
– Может я как-то не так приготовила. – забеспокоилась Майя. – Да вроде, нет… – одернула она сама себя. – Ведь мама так же готовила, да, Отец? – она посмотрела на Фиолетового в упор.
Тот чуть не поперхнулся и медленно кивнул. Да, это было понятно, в её голосе опять появилась знакомая сталь. В такие моменты она словно становилась иным человеком. Думаю, с её матерью что-то случилось. Но, разумеется, сейчас спрашивать об этом было глупо.
– Да нет. Просто, после крови у меня аппетит пропал, – сказал я, впрочем, правду.
– Видно, всё же не стоило так делать, или тебе моя кровь не нравится? Обидно, знаешь ли, – Майя улыбнулась. – Ладно, шучу, я знаю, что у человека от такого «напитка» желудок выворачивается наизнанку, но ты всё же лучше поешь: поверь, ты не захочешь сталкиваться с голодом при такой «диете».
Я попробовал яичницу и сразу почувствовал тот знакомый мне вкус: странно, я о нём даже не думал, видно, подсознание сработало. Этот вкус… вкус детства. Да, обычно словами «вкус детства» называют что-нибудь более домашнее – какой-нибудь мамин суп или что-то подобное, но у меня это была яичница. Сколько же лет прошло? С того вроде бы моего, но настолько далёкого от нынешнего меня прошлого, что оно как будто и не имеет уже отношения ко мне. Я помню, как в десять лет мой мир рухнул. Помню, как родители не вернулись с работы, а я сидел дома несколько дней и не понимал, где они и почему мама с папой не возвращаются. Хотя нет, я понимал, но верить в это мне не хотелось. Моя школа была рядом с домом, я продолжал каждый день туда ходить, потеряв счет дням. Там я совершенно ничего не делал, лишь неподвижно сидел на каждом уроке и смотрел куда-то вперёд. Об исчезновении родителей я никому ничего не сказал и старался вообще ни с кем не общаться. Бывшие друзья крутили у виска пальцем, завидев меня, но сильно не задирали. Учителям же просто было всё равно. Я продолжал жить как жил, по инерции, я и сам не знал, зачем я делал так, как делал. Квартира казалась слишком большой для меня одного, поэтому я построил себе мини-домик из кухонного стола и пары одеял. После школы я сразу залезал туда и не выходил до утра. Когда мне становилось скучно, я рисовал, просто рисовал всё, что в голову взбредёт. Помню, что выходило у меня достаточно неплохо, всё, кроме людей: проблема была с лицами, они выходили смазанными, нечеткими… Каждое утро перед выходом из своего убежища я прищепкой прикреплял к стене из одеяла лучшую работу из тех,