Даниил Мордовцев

Державный плотник


Скачать книгу

полез в свою сумку и вынул оттуда подпилок, по-видимому, заранее приготовленный. Все с недоумением смотрели, что дальше будет. Огненный монах стал раздеваться среди собора: распоясался, снял полукафтанье и очутился в власянице и портах. Власяница была до того жестка, словно бы она была соткана из тонких колючих проволок. Ропот удивления опять, как ветерок, прошел по собору. Огненный чернец снял и власяницу... Собор ахнул! Сухое тело было обтянуто железными обручами, словно развалившийся бочонок, буквально оковано железом, которое так и въелось в тело и во многих местах проржавело там, где было до мяса и почти до кости протерто тело...

      То было странное и страшное время: гонения, воздвигнутые на людей, не признавших новых книг, на людей старого мировоззрения, которых новый исторический клин отколол от «новых людей», выработали изумительные характеры подвижников старой веры, и чем нагнетение на них было острее, тем более обострялся фанатизм преследуемых и, по общему историческому закону, тем более росло их стадо: ничто так не ускоряет рост и не способствует густоте летораслей на дереве, как подрезывание их...

      Собор содрогнулся, увидев это худое, искрещенное железными обручами тело. Вокруг пояса обвивалась железная же полоса, шириною в три пальца. Она окончательно въелась в тело, так что краев ее не было даже видно. Полоса спереди замыкалась замком, который висел на двух сходившихся плотно проушинах.

      Спиря стал пилить дужку у замка,

      – Ноли нет ключа? – с дрожью в голосе спросил Никанор, весь бледный.

      – Ключ у Аввакума на кресте, – был ответ.

      – О-о-ох! – простонал кто-то в толпе. – Господи!

      Подпилок визжал по нервам... но тогда нервов не знали... он визжал прямо по душе, и притом по грешной душе... Все чувствовали эту визготню там, в себе, глубоко, и им чудились муки ада: горящие смолою котлы с плавающими в них людьми; люди, жарящиеся на громадных сковородах, словно осетры; пилы, визжащие по костям и по становым хребтам грешников; крючья, на которых висят подвешенные за ребра люди; клещи, вытаскивающие языки и жилы из рук и ног...

      Визжит, визжит, визжит подпилок! Со Спири пот градом катится...

      – Сме-ерть моя! – выкрикнул Исачко-сотник и упал в ноги пришельцу и стал их страстно целовать: это была увлекающаяся, детская натура.

      – А! Донял, – добродушно улыбнулся Спиря, – это не пищаль, брат, не гуля в штанцах.

      Дужка замка распалась. Замок звякнул о каменный помост. Все вздрогнули.

      – А как ты, миленький, к нам попал? – спросил Никанор, все еще бледный.

      – Вот дурачок провел, из Анзерского скита, – указал пришелец на Спирю.

      – А ты уж и там побывал? – удивился архимандрит.

      – Не я, а мои ноги, – отвечал Спиря.

      Исачко, поднявшийся с полу, стоял красный, совсем растерянный. Косые добрые глаза его моргали, как бы собираясь плакать. Огненный чернец глядел на него с любовью и грустью. Черная братия тискалась вперед, чтобы ближе рассмотреть «подвижничка». В трапезе становилось неизобразимо жарко.

      Когда Спиря рознял поясной обруч на пришельце, под обручем оказался узкий,