собственными глазами, то произошло массовое убийство. Четырнадцать трупов. Большая часть имеет по нескольку ранений, гарантирующих смерть. Убивали… Своеобразно. Наносили раны с большим ожесточением. – Анджей замялся. Пожевал губами, пытаясь найти слова получше: в голову сплошным потоком шел один канцелярит. Словно казенными словами разум пытался отгородиться от дикой картины перед глазами. – Убивали жестоко, раны глубокие. Есть отрубленные руки-ноги. Крови нахлестало на пару саженей окрест и на пол сажени в высоту. Оставшихся – постреляли. Водичка рвался провести баллистическую экспертизу, но вроде и так понятно…
– Понятно? – Гауптман подался вперед, облокотился на стол. – Что именно?
– Как убивали. Понятно. В общем. А детали нам уже без особой надобности. Да и мертвецам уже безразлично. – Анджей вздохнул. – Один черт, убийцы тоже мертвы.
Темлецкий кивнул – продолжайте мол.
– Вижу, господин гауптман, записи вы читали – лежат у вас на столе. Если верить свидетелям, а опросил я почти всех, убитые собрались то ли на промысел, то ли еще куда. Собрались – и тут же устроили смертоубийство. Драка вспыхнула мгновенно. Почему – хуторяне не знают, а если и знают, то молчат. Никто не видел начала, но все клянутся, что жертвы поубивали друг друга. Очень быстро. Слишком. Полутора минут не прошло. Пока услышали крики, пока прибежали – все и закончилось.
– Оттого взбесившиеся огнестрельное оружие в ход и не пустили, – задумчиво произнес Цмок, сделав пометку крохотным «аксельбантовским» карандашом на листке, лежащим перед ним. Облокотился на стол, посмотрел на Подолянского исподлобья. – Резались тем, что оказалось под рукой. Продолжайте, Анджей, прошу.
– Все, кто прибежал на крики, а таковых, – Анджей сверился с блокнотом, – таковых оказалось девятнадцать человек, утверждают, что в дерущихся словно демоны вселились. Вопли, крики, пена изо рта. И жестокость. Звериная. На паре тел, при осмотре, я видел укусы, подтверждаю. Если тела обмыть – если бы мы этим занялись – подозреваю, что следов от укусов нашли бы еще больше.
– Демоны, значит. С уклоном в антропофагию.
– Плоть никто не ел, если вы про каннибализм. Только укусы. Горло, запястья, пах. Будто сошедшие с ума баскские псы. Ожесточение страшное.
– Все равно, – покачал головой Цмок, – от того, чтобы укусить, и до того, чтобы откусить – пара движений. И один ритуальный переход, трансгрессия. Прямо как ваш дядюшка писал. Психически здоровый человек не кусает другого. Это каннибализм, Анджей, именно он. Продолжайте, а то я вас снова сбил с мысли.
– Так вот. Бесновавшиеся занимались исключительно друг другом. На прибежавших, внимания не обратили. Ну кроме того, что был застрелен. Но, учитывая, насколько наши… Э-э-э, жертвы перепугали свидетелей, не удивлюсь, что хуторяне все равно его бы застрелили. Даже если бы он не кинулся на них. Почти выжившим, кстати, оказался Иштван, старший из братьев Бганов.
– Могли, допускаю, – подтвердил Темлецкий. – И застрелили бы, и оглоблями забили. Во избежание,