ни один чистяк не вернулся домой! Чтобы все легли костями от Минаполиса до Моса, Тарны и Кия!
– А за мобильными группами ты выдвинул полевые кухни и интендантов.
Трибунал, трибу-у-у…
– Чтобы побольше наследников вернулось домой после победного похода.
С трудом прорываясь через сцепленные челюсти, голос полковника зазвучал гулко.
– Ты, майор, проявил личное мужество на поле боя. Как же без этого, да, майор? И ты попытался проникнуть в звездолет, совсем дурак, самоубийца… – Тут полковник сделал паузу, ожидая комментария от Мазарида. Не дождался, продолжил: – Самоубийцы нам не нужны, майор. От самоубийц мы избавляемся. Поэтому…
Только Саламан прикажет ему сдаться – трибунал! – Мазарид вырвет ему кадык и срежет бритвами-когтями мигательные перепонки, которые так раздражают. Ну сколько можно подмигивать?! Мазариду терять нечего. Сначала усечение в правах за плен, потом обвинение в уклонении от размножения, теперь вот угрожают трибуналом за превышение полномочий!..
– Поэтому, майор, есть для тебя особое задание. – Полковник оторвал стальные когти Мазарида от своего горла. Если он не почувствовал, как из проколов по его голубой коже потекла кровь, у него высокий болевой порог. Невозмутимо, чуть с хрипотцой, полковник продолжил: – В Совете поговаривают, что Главный Активатор и исполнение Великого Плана не есть благо для нашего народа. Напротив даже – абсолютное зло. Поэтому многие вздохнули с облегчением, узнав, что Активатор мы не получили и ответственные за это покинули Минаполис.
– Жалкие предатели! Ничтожества!
– Запомни имена предателей, майор, которых тебе приказано настигнуть: пирос Шершень и рептилусы Хэби и Шацу. Последний был личным адъютантом генерала Бареса.
– Рептилусы?.. – Мазарид презрительно скривился.
Лицо полковника окаменело, змеиные глаза стали холодными, и даже голубая лысина гневно блеснула.
– Если неприязнь к наследникам моего вида поможет тебе, майор, справиться с заданием, я не возражаю.
Мазарид лишь ухмыльнулся в ответ.
Плотный свинец облаков вдруг прохудился у горизонта.
Не было – и вот вам брешь, от которой быстро-быстро зазмеились трещины. А там уж ветер смял и раздробил тучи. Прорвавшееся наконец солнце прижгло белесый рыхлый гной, выступивший на коже огромного бетонного поля. Гной этот, плавясь, заструился ручьями меж трупов, которые, как подснежники, проклюнулись из сугробов. Потек гной под колесами раскуроченных и уцелевших самоходок, от горячего дыма которых осталась лишь жирная копоть на выхлопных трубах. Кипяток в их котлах, превратившийся в лед, теперь снова становился водой.
Зима стремительно капитулировала. Если б у зимы были руки, она задрала бы их над своей морозной башкой.
Обугленное тело Сыча, лучшего из следопытов, черной головешкой лежало поверх трупа князя Мора. Но вот оно дернулось, зашевелилось,