угощали от всей широты души. Обычно гости в этот день уехать не могли, да и утречком тоже не сразу. Было еще одно развлечение – предложить им похмелиться и показать, как это делается. Китайцы для такого не годились – у них на лицах читалось явное отвращение, смешанное со страхом.
Они, конечно, обычно столько сами не пили, но еще могли допустить, что можно показать невиданную отвагу в поглощении байцзю. Но не два дня подряд! Наверное, командир эскадрона Горячев, на их глазах выпивающий стакан водки, казался им потомком демонов огня…
Сон тек и тек и завершился звонком будильника. Пора было идти на службу. Александра уже приготовила завтрак и укрыла его, чтобы не остыл, а сама решила досыпать. Аиде оставалась еще неделя каникул, так что девочке можно было посмотреть утренний сон.
Николай Семенович считал новейшие изобретения вроде утренней зарядки блажью и причудой для эмансипированных баб. Зачем оно другим? Начнешь готовить снаряжение и коня к походу, так и не надо будет руками махать и ногами тоже. Та же баба, пока мужу и детям на стол все приготовит – зачем ей физкультура? Это безмужние активистки из женотдела могут долго приходить в тонус, как выражался лекпом Азольский. Работящая баба берет тяпку и на огород идет, если мало завтрака для семьи, чтобы стряхнуть остатки сна.
Но в нынешнее время больно много этих свиристелок слушают. И даже для бойцов такое непотребство внедрили!
Пока Николай Семенович в душе рождал сей внутренний монолог, он успел умыться и заняться завтраком. Сегодня не день для бритья, так что все сборы пойдут быстрее. Поел, надел форму, натянул сапоги и, стараясь не сильно греметь подковками на каблуках, вышел из дому.
А уже в палисаднике прицепил шпоры. Тоже трофей из Восточного Туркестана. Еще царские, савеловские! Не звон, а прямо музыка! Хоть и был Николай Семенович из казаков, а они, в отличие от армейской кавалерии, шпорами не пользовались, потому всю жизнь обходился без них, но вот такие шпоры отчего-то запали ему в душу. Поскольку учили его верховой езде без их помощи, оттого он и носил шпоры только тогда, когда не требовалось ездить верхом. А когда садился на коня, то уже без них.
И тут из-за угла показалась черная кошка, явно намеревающаяся пересечь дорогу бравому капитану. Ан нет, не на того напала! Отпустить этой скотине пинок было несподручно, поэтому он сработал на опережение, перескочив две линии оградки другого палисадника и опередив тем наглую тварь. Черная скотина и потоптанные цветы остались позади, и там уже явно кто-то негодовал, потому Николай Семенович ускорил шаг и быстро покинул поле брани. И действительно брани – слова «вислюк» и «харцызяка» он точно разобрал. И это было не в адрес Троцкого и кошки. Но – с глаз долой, из сердца вон.
До казарм оставалось еще четыре квартала, на душе было легко и свободно, аж даже снова вспомнилось лихое время загранкомандировки. Жаль, нельзя рассказать, хоть и малость прихвастнув, где он там был и что делал. Давал кучу подписок, а когда малость сболтнул лишнего