их последних мук не имело смысла. Не было и укрытия, поскольку вид зданий мог отсрочить последнюю фазу. Но высоко над обреченными парил флаг Федерации на возвышенном шесте – оттенок ироничной сентиментальности, который пришелся по душе кому-то в Вашингтоне.
На квадратной миле территории, окруженной джунглями, лежали жертвы. Большинство из них окольцовывали эту местность; то есть, пытаясь убежать, они были отброшены назад электрическим зарядом, и, не имея ни сил, ни воли, падали там, куда их отбросило, и лежали в апатичной покорности.
Были крики и мольбы о пощаде, жалкие сцены, когда правительственные дирижабли опускали их на землю и улетали, но теперь на обреченных опустилась напряженная тишина. Смирившись со своей участью, они сидели или лежали небольшими молчаливыми группами, устремив взоры в мрачные джунгли.
И повсюду в этих джунглях в этот предрассветный час образовывался туман, похожий на пелену. На тысячи миль вокруг дьяволы собирались за своей добычей, склеивались, чтобы пища одного стала пищей всех.
Сквозь деревья пробивались клубы протоплазменного тумана, меняя форму с каждым мгновением, но неизменно продвигаясь вперед: то представляя собой выстроенный полк огромных, тенистых людей, то не более чем стену полутвердого пара. И все же, напрягая глазные яблоки, жертвы наблюдали за происходящим.
Внезапно всех охватил один и тот же приступ безумного ужаса. Снова они бросились к наэлектризованным линиям, и снова их отбросило назад, массы мальчиков и девочек, кувыркающихся друг с другом и вопящих в едином вопле, который, если бы его услышали в Вашингтоне, свел бы всех с ума. Снова и снова, пока они не падали назад, задыхаясь и беспомощные. А стена дьяволов надвигалась со всех сторон.
Рут Дин, одна из немногих, кто держал себя в руках, лежала на некотором расстоянии от наэлектризованного поля. С того момента, как представители правительства застали ее врасплох в своей квартире, она знала, что надежды на спасение нет.
Она сняла с пальца кольцо, защелкнула пластиковый металл и прикрепила его к нитке, оторванной от платья. Она вставила его в дверь, надеясь, что Кей найдет его. Это должно было послужить последним посланием любви к нему.
Каждое исчезновение выбранной жертвы носило характер похищения. Ночью в ее квартиру открыли дверь. Ей приказали одеться. Ничего нельзя было написать, никаких договоренностей. Ее уже считали погибшей.
Ее поспешно вывели из верхнего подъезда на монорельс, который доставил ее в специальном вагоне на станцию посадки. Через несколько минут она уже ехала в лагерь других жертв, расположенный в сотне миль от дома. Через два часа она была уже на пути на юг.
Ошеломленные трагедией, никто из жертв не поднял особого крика. Полиция дирижабля давала им воду. Мальчикам и девочкам, уже мертвым, еды не давали. Прошли дни и ночи, и вот она уже здесь, теряя сознание от усталости и удивляясь отчаянию, которое проявляли остальные. Что изменится через полчаса? К тому же в правительственной брошюре утверждалось,