с жадностью напился из него.
Ждать, слава богу, долго не пришлось. Опасного преступника пропустили без очереди, отчего остальные ожидающие подняли гвалт.
Доктор оказался не евреем; на его бейджике значилась какая-то трудновоспроизводимая фамилия и имя – Мухаммед. Он измерил Невструеву давление, которое оказалось очень высоким, после чего направил на ЭКГ.
Ознакомившись с лентой кардиограммы, эскулап выдал неожиданно категорический вердикт, совершенно спокойно глядя прямо в глаза Невструеву:
– You will die soon.[7]
– You too,[8] – поразмыслив немного, отвечал озадаченный Александр.
– But not so soon as you,[9] – немедленно парировал Мухаммед.
Медсестра выдала Александру какую-то таблетку и, проигнорировав вопросы о её названии и назначении, быстро удалилась, всем видом демонстрируя неприязнь к нетрезвому русскому.
Сопровождающие повлекли его вон из храма здоровья.
А вот в полиции пришлось подождать. Александра заперли в клетку, и даже наручники не сняли. Следователь, который должен был провести допрос, этим ожиданием явно специально пытался нагнать на задержанного тоски и страху, ибо в участке никого кроме Невструева не было.
И надо сказать, это дешёвый приём удался.
Александр слышал, конечно, о том, что в Израиле домашнее насилие тяжело преследуется по закону. Некоторые женщины, которые хотели наказать своих благоверных или вообще избавиться от них, этим даже злоупотребляли – возводили поклёп, и судебная система безоговорочно вставала на «слабую» сторону и без каких-либо объективных доказательств состава преступления на долгие месяцы лишала свободы несчастных, некоторых даже в том случае, если они были физически слабее свих половин. Где гарантия, что, страстно возжелавшая перемен в судьбе, Анна не захочет на всякий случай подержать Александра взаперти и тем временем порешать свои бытовые и сердечные вопросы?
Ещё он думал о том, что ему сказал последователь великого мусульманского врачевателя Авиценны. Что ему нужно заняться проблемами с давлением? Или что-то ещё? Или он просто хотел по какой-то непонятной причине напугать его и без того напуганного и ещё больше испортить настроение?
Сиденья в клетке были конструкционно устроены так, что лежать на них без неудобства и боли было практически невозможно. Скованные руки саднили и ныли. К головной боли прибавилась тошнота. В конце концов Александр не выдержал и стал звать дежурного. Тот подошёл не сразу и спросил, смешно подчёркивая букву «Ч»:
– Что ти хочишь?
Невструев обрадовался и попытался объяснить на родном языке, что ему сейчас настолько нехорошо, что он может умереть в любой момент. Очень быстро выяснилось, что охранник по-русски знает только вот этот самый вопрос, ответ же на него воспринять абсолютно неспособен. Тогда Александр попробовал втолковать ему тоже самое по-английски. Тот сказал, что знает, что задержанного возили в больницу и там оказали всю необходимую в данных обстоятельствах помощь. И вообще, успокоил, что в тюрьме есть врач, который сможет оценить состояние заключённого.