жизнь Атто.
– У него правда забрали имя? – ахнула Асин.
– Он отдал его сам. Сказал, что больше не демон. Ханна, ведь он, наш старина Атто, совсем не похож на того, о ком я говорю?
Асин замотала головой так, что та закружилась. Ее окутывал свежий морской воздух, запах древесины и – самую малость – рыбы. Казалось, будто она слушает очередную невероятную байку. А может, так и было. Ведь демоны не улыбаются так, что щекочет под ребрами, не треплют по волосам. Асин не слишком нравился этот жест – чересчур вольный для незнакомого человека. Но Атто виделся ей кем-то близким, вроде доброго дядюшки с вечной пригоршней сушеных ягод в кармане, которыми он щедро делился.
Шрамы превратили его лицо в жуткую маску, а вечные синяки под глазами, острые скулы и впалые щеки только дополняли этот пугающий образ. Но прячущаяся за книжками Асин никогда не задавалась вопросами, откуда все это взялось и почему Атто превратился в ходячего бледного мертвеца. Впрочем, даже сейчас она сомневалась, что, попытайся она об этом узнать, Атто ответил бы.
– Он о таком не рассказывает, – усмехнулся Вальдекриз и покачал головой, словно вспоминал о хорошем друге и эта ситуация казалась ему презабавной. – Кто вообще в здравом уме расскажет тебе о самой большой своей ошибке? И я говорю не о тех ошибках, из-за которых ты лишаешься дома или случайно за бесценок продаешь урр и живешь дальше на подачки добрых людей. Я говорю о тех ошибках, после которых человек перестает быть собой. Но ты можешь сказать имя его друга и…
– Это жестоко. – Асин нахмурилась.
– Это груз, с которым он пройдет всю оставшуюся жизнь. И это его вина, Ханна. Странно, что после такого ему позволили обучать новичков. Но, – Вальдекриз фыркнул, – он был лучшим. Заслуги, пусть даже былые, иногда могут ой как помочь. Например, если не хочешь ночевать на улице.
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты злой? – выдохнула Асин, надеясь, что ее не услышат. Но Вальдекриз постучал по мочке уха и закивал, показывая, что все слышал.
Дальше они летели без разговоров. Вальдекриз напевал себе под нос мелодию, которую ветер доносил прямо до Асин. Музыка обволакивала и успокаивала, а мотив казался знакомым. Асин ненадолго потеряла нить мыслей – вроде бы она думала об острове, а может, о молодом Атто – и попыталась вспомнить, откуда же могла знать эту песню. Спрашивать не хотелось, внутри поселилась маленькая обида, свернулась клубком и тихо рычала. А рядом с ней черным лохматым псом опустился страх. Он гонял по рукам Асин мурашки и всячески отвлекал – тем больше, чем дольше они летели.
Остров выплыл будто из облаков. Его огромный темный силуэт висел над океаном, а вокруг парили рваные белые клубы тумана, задевая свисающие корни. У самого края Асин заметила маленький заборчик, кривенький, где-то в половину ее роста. За ним стояло дерево, широкоствольное, густое, шуршащее мелкой листвой. А рядом из травы росли таблички. Асин успела