в Лондон. На смену характерным для этого стиля замшевым туфлям – символу нонконформизма в те годы, когда обувь и определяла облик истинного джентльмена, – пришли ботинки с заостренными носами в итальянском стиле, этакая мужская версия шпилек, гордо привезенных Вивьен из Манчестера. В конце 50-х – начале 60-х годов, когда Вивьен оказалась в Лондоне, все подростки в Великобритании носили такие же, как и она, туфли с острыми торчащими носами. Правда, к 1960 году с тедди-боями было покончено. Позже к их стилю возвращались (это делала и Вивьен) как к чему-то «нарочито архаичному», но само это молодежное движение было безнадежно опорочено убийством Келсо Кокрейна в 1959 году. Сегодня, чтобы увековечить это событие, представители разных национальностей проводят в Ноттинг-Хилле карнавал. Переехав в Лондон в 1958/59 году, Вивьен почувствовала себя несколько неуютно: музыка, мода, танцы – в столице все было другим, все менялось под подошвами ее остроносых туфель. Рок-н-ролльный образ и стиль тедди-боев смешались в один, и по стечению обстоятельств это пришлось как раз на момент переезда Вивьен из Манчестера. В то же самое время музыка на короткий период отошла от рок-н-ролла, оставив его звучать на заднем плане и вернувшись к своим истокам – традиционному джазу.
Для девочек типа Вивьен принадлежать к определенной группе молодежи, увлекающейся такой-то музыкой и одевающейся в такую-то одежду, означало быть взрослыми. Невероятно важный момент в истории моды ознаменовался появлением юбки-карандаш, вызывавшей волнение и трепет, не говоря уж о бюстгальтерах конической формы: сексуальная зрелость коммерциализировалась и обрела наглядность, одежда и музыка стали проникать на рынок благодаря тому, что в культ возводилась пышущая сексуальностью молодость.
Вряд ли гипертрофированные образы вроде тедди-боев или любителей джаза модов – а среди них были даже протомогикане, именовавшиеся апачами за огромные набриолиненные коки, – могли существовать без музыки, под которую можно танцевать. И музыкой той был рок-н-ролл, знак совсем другого мира, бесконечно далекого от Сэвил-Роу, где одежду шили по индивидуальному заказу, и Хамфри Литтлтона – идеального воплощения неоэдвардианского образа. Правда, Вивьен, страстная любительница музыки и моды, отмечает, что главной чертой того времени была созвучность одежды музыкальным стилям, часто дававшим ей название. В конце 1950-х годов в Великобритании вновь начал просыпаться интерес к традиционному джазу. После увлечения рок-н-роллом британцы стали душевно и музыкально восприимчивы к более ранним джазовым стилям, которые звучали во французских кинолентах «новой волны», а также в клубах Сохо и задних комнатах пабов в Харроу. Под стать этой музыке была одежда, которую носила Вивьен, как раз когда поступала в Школу искусств в 1958 году: она создавала нарочито нестрогий, квазиинтеллектуальный образ, в котором можно было бы появиться и на Левом берегу Сены, и в Гринвич-Виллидж, и в клубе «Ронни Скотт». («Должна сказать, что, хотя в «Ронни» играли только