лицо во время танца и с холодной ясностью понимал, что никогда не видел свою девушку такой восторженной. От отчаяния его настроение перешло в депрессию и отвращение к самому себе. Почему он не может также наслаждаться жизнью? Он попытался представить, что делает его таким же счастливым и понял, что это скорее всего будет либо хорошая музыка, либо рисование. И ещё моменты близости с Валери… Ему нравилось говорить с ней обо всём на свете, находить общие книги, восхищаться фильмами и музыкой, строить планы. А потом целоваться до безумия. Правда, в последнее время встречаться они стали всё реже. У Валери было много планов, и времени на общение почти не оставалось, но это же не значит, что они разлюбили друг друга? Сердце заныло от такой неприятной мысли.
Настроение было как на кладбище…
"А меня же отец сегодня как раз на кладбище и будет ждать", – осенило его. Пятнадцатого июня – годовщина смерти деда Константина. Макс вскочил с кровати, быстро собрался и поехал в Сент-Женевьев-де-Буа.
Русское кладбище находилось в нескольких километрах к югу от Парижа. Ещё в 1927 году княгиней Верой Кирилловной Мещерской часть кладбища была зарезервирована для захоронения русских эмигрантов. Когда Макс проходил по улицам города мёртвых мимо медленно разрушающихся склепов, покосившихся памятников со старыми надписями с дореволюционной орфографией, его охватывало странное чувство, будто Россия только такая и осталась – мёртвая, под большими и маленькими православными крестами и берёзами вокруг могил. А то, что сейчас называется этим именем – ненастоящая Россия, иная, не имевшая права носить это святое название. Ведь здесь были похоронены лучшие сыны и дочери былой империи: военные и казаки Белой Армии, писатели Булгаков и Бунин, а из Советской России выехали Тарковский и Нуреев, найдя здесь, во Франции, последнее упокоение.
"Кто же там-то остался?" – думал он, направляясь в церковь Успения, надеясь встретить там отца.
Храм был построен в стиле Новгородской церкви пятнадцатого века, а расписывал его Альберт Бенуа, здесь же и похороненный со своей женой. Внутри церкви было малолюдно, и Макс сразу увидел отца, стоявшего справа у иконостаса. Он любил там стоять и читать мемориальную табличку с именами генералов, офицеров и казаков, замученных британцами в Лиенце. Русские фамилии казались такими родными и знакомыми, будто все, кого убили англичане, были родственниками дворянам Елагиным. Но это было не так. И дед Константин ни с кем из них не был знаком. Незадолго до войны он закончил Сорбонну и, работая в окуппированном Париже, тайком записался в Сопротивление и передавал экономические сведения французскому правительству, находящемуся в Лондоне. Как могли немцы так долго терпеть француза с русской фамилией? Это осталось загадкой. Но когда его всё-таки арестовали – в войне уже случился перелом, и расстрелять деда не успели.
Служба заканчивалась. На солею вышел старенький священник и начал негромко говорить проповедь. Макс не прислушивался поначалу, но какие-то слова иерея заставили его вздрогнуть и подойти поближе.
– …Вы