оживился.
– Могу сам поставить и оптимизировать программное обеспечение для издательских целей. Владею всеми необходимыми программами для вёрстки, обработки изображений и так далее. Знаю технологию самого процесса.
– Отлично!
– Ну конечно не всеми, – признался Рудька, – это просто не серьёзно, но я считаю, что и не нужно. Можно сказать, что в программном обеспечении у меня узкая специализация.
– Ну это же хорошо! – снова воскликнул профессор, поддерживая мысль своего собеседника.
– Могу выполнить вёрстку любой сложности, – подытожил Рудька.
– А вот позвольте Вас спросить, Вы верующий человек?
– Это имеет какое-то отношение к моему трудоустройству? – насторожился Рудька.
– Скорее ко мне это имеет отношение, – пояснил профессор.
– Да, я православный человек, – услышал он в ответ. – Плохой или хороший, но вера у меня конкретная.
– Ну а как Вы относитесь к тому, что сейчас кругом столько книг разного толка выпускают и продают. Вы, когда идёте по улице и видите на лотках, в переходах метро, да везде эти книги, от одних названий которых мурашки по коже?
– Порнография что ли? – засмеялся Рудька. – Или газетёнки, типа, «МК»?
– И это тоже, но я, главным образом, думаю о религиозной литературе. Причём, религиозной, но не православной и даже не католической или протестантской. О литературе сектантской.
А Вы знаете, для меня это ягоды с одного куста, – сказал Рудька и, разводя руками, добавил, – сатанинское отребье.
Но тут он вспомнил свой недавний случай, замолчал и решил больше не высказывать своё мнение по данному вопросу.
– Да-да, именно так, – поддержал профессор, – но я хотел вот о чём спросить. Не оскорбляет ли Ваше человеческое достоинство сам факт наличия подобной литературы? Не обидно ли Вам за себя, когда Вы видите аналогичные книжки на лотках?
Рудька понял эту мысль и решил высказать собственное мнение.
– Десять лет назад в нашей стране вообще нельзя было никаких книжек купить – ни православных, ни еретических. Я не знаю, что лучше, когда ничего нет или когда всё под руками. Тогда мне казалось, что пусть всё будет. Но вот теперь, когда вроде бы цензуры не стало, а я что-то понял в этой жизни и определился в вере, мне, конечно, противно смотреть на подобного рода макулатуру. Я за всем этим вижу конкретных людей, которые, втягиваясь в подобные дела, сознательно или бессознательно губят себя. Мне их жаль, но Господь попускает, значит, в этом какой-то есть смысл. Душа скорбит, противится всему этому, но что я могу поделать, что я могу изменить? Да и кто я такой, что бы что-то менять?
– И всё же, за нацию Вам обидно? – настаивал профессор с конкретным ответом. – За русских людей?
– Обидно, – согласился Рудька. – Плюют нам прямо в лицо, бьют не в бровь, а в глаз.
Профессор, удовлетворённый услышанным ответом, встал со стула и вышел