встал, но ноги плохо слушались его. Пришлось опереться о стену. Охранник указал жестом на открывшуюся дверь. 469-ый нагнулся и вышел в проём, ослепленный ярким дневным светом.
VI
Они шли небольшой колонной к низкому серому зданию – единственному, на чем можно было задержать взгляд на многие километры вокруг. Но именно эта пустота была чем-то новым, загадочным. Не было тут ни уродливых лачуг, ни монотонного шума конвейера.
Об остановке не было и речи. До конца маршрута им оставалось не более минуты. 469-ый быстро оглянулся, приготовившись к очередному удару. Но его не последовало. Движение было быстрое, охранник не смог определить, стоит ли за это бить или нет.
Большая ржавая дверь с небольшим оконцем. Охранник стучит по ней дубинкой. Оконце открывается с неприятным стальным лязганьем. Несколько секунд всех собравшихся возле двери внимательно изучает настороженный взгляд дежурного. Оконце закрывается, с ещё большим скрежетом открывается засов. Дверь играет финальную партию этого трио.
– Досмотрены? – спросил дежурный, когда все зашли.
– Так точно, – рапортовал один из охранников.
– Хорошо. Пройдёте вон туда, потом налево до конца. Сегодня, правда, наплыв какой – то. Никак наши работяги решили бунт поднять, – сказал с усмешкой дежурный.
– Прямо и налево, поживее, – прозвучала команда сзади.
По коридору, тускло освещенному парой ламп, они двинулись в таком же порядке. 469-ый шёл впереди. Звуки шагов отражались от стен, создавая причудливое эхо. После поворота налево перед ними открылся ещё один коридор, длиннее предыдущего. Когда процессия почти подошла к началу "очереди дисциплинарно провинившихся", один из охранников обогнал 469-ого и сказал вновь прибывшим:
– Проходим по одному, после персонального вызова. Соблюдаем тишину. Не переговариваемся.
В очереди перед ними стояло ещё 7 клеток. В основном это были молодые клетки, недавно приступившие к работе и совершившие свои первые проступки. Но был старик, который всё время, плача, причитал, что не услышал приказ о рапорте инспектору Коллегии из-за уже преклонного возраста и слуха, посаженого за долгие месяцы шумом конвейера. Охранник бесчувственным голосом доложил, что в очереди должна быть идеальная тишина. Его слова не возымели действия: плач стал ещё сильней, после чего в ход пошли дубинки. Приказ замолчать был повторен. Но старик только горько плакал и еле слышно бормотал себе под нос:
"Не слышал… Конвейер…"
Охранники переглянулись. Один из них кивнул. Нарушителя тишины, уже не понимающего, что происходит, взяли под руки двое охранников и поволокли по коридору. Последовал час томного ожидания. Ноги затекли. Все, включая охрану, переминались с ноги на ногу. Клетки по очереди вызывались в кабинет. Свой номер 469-ый услышал не сразу, погрузившись в раздумья.
«Ну, пошёл, пошёл», – подбодрил охранник.
Хорошо, что только словами.
Кабинет, в отличие от коридора, был ярко освещен. Остальное