что стоял на отшибе, окруженный деревцами, а рядом с ним не было не единой хаты, именно поэтому он хорошо просматривался со стороны улицы между проемами и дорожек домов. Вообще, дома стояли широко друг от друга, но вот левая часть поселка была более плотной застройки, и напротив магазинчиков на улицы слева расположились дома охотника и скорняка, с домом плотника за ними. Охотник сидел на ступеньках и сгибал в ногах лук, а когда поднял на меня свой зоркий взор, я увидел его эльфийские уши. Я кивнул ему, поздоровавшись по эльфийский, отчего его взор стал подозрительным, а сам он бросил лук и встал, скрестив руки на груди.
Я продолжил двигаться дальше по улице, поравнявшись с большой трёхэтажной корчмой, что был после дома скорняка. На его длинном крыльце суетились люди, в голубых одеждах, и пара воинов в доспехах с голубыми наддоспешниками, ворочая сундуки и чемоданы, занося их внутрь здания. На противоположной же стороне от корчмы была каменная башня, толстая, метров десять шириной, и в три этажа, наверху которой за защитными зубцами стоял стражник. Я предположил, что башня была местным защитным укреплением, где располагалась и тюрьма, и бараки стражи, и её арсенал. У её входа с массивной дубовой дверью, обитой железом, стоял ещё один стражник с копьем и в потертых доспехах. Я вышел на пыльную площадь, окружённую жилыми избами, лишь справа была маленькая деревянная церквушка, а в противоположном стороне от дороги новёхонькая изба старосты, за которой были огороды, беседка с прудиком среди берез, а дальше уже шел частокол стены.
Я пошел к избе, дети же не последовали за мной через площадь, оставшись у корчмы и башни, отчего стражник начал ругаться, отгоняя их от военного объекта. Мне даже стало смешно оттого, что он назвал это так. Подойдя к двери и постучав в неё, я приоткрыл её внутрь, но к проходу сразу подскочил старичок в белой рубахе, серых тряпичных шароварах и лаптях на босую ногу. Он нагой останови дверь, не давая ей полностью отвариться, и в проём двери залепетал сухим и едким голосом: “Чё хОтил, охлАмон?! Те мамкУ не вбила мультур, шо ты впёрся в чУжиче избы?”.
А его острый и живой взгляд зелёных глаз вперился в меня. Лицо его было сухощавым, с белыми волосами подобранными в хвост, орлиный нос выделялся вперед из густых усов, сухие губы же утопали в пышной белой бороде, что была не большой и треугольной формы. Староста, по имени Дикий Пень-Мух, был щуплым, низким старцем. И уровень его я не видел, что было очень странным. Его глаза сузились и он, поцокав языком и помотав головой, попытался гаркнуть: “Ты чё! Убивец?! Рожу ныкАть, шо та высрань подкобылиная Излису! Я ща охранителей как крикнУ, всЁкут те сразу, да в чУлан на дЁнь! А ну пшёл прочь с взорУ мою!”.
Он попытался закрыть дверь, навалившись всем телом на неё, но я её попридержал одной рукой, а второй снял шляпу и расстегнул воротник, и, улыбнувшись загадочной улыбкой, заговорил почему-то в его же стиле: “Звеняй, Староста, не с подумал. Пока шэл к вам, забывился, что лицо спрятал от людь. Не ото зла я.”.
Он замер, снова прищурившись