Три раза в день мы обязаны протирать коридор, лестницу и лифт. Утром, пока все завтракают, в обед и вечером, часов в десять, когда в основном все жильцы уже по номерам расходятся.
– Вчера вечером, часов в десять, – уточнил Лев Иванович время, которое его интересует, – вы тоже протирали пол на этаже?
– Да, – кивнула Мира и вдруг нахмурилась, словно вспомнила что-то не очень приятное.
Гуров сразу же обратил на это внимание и спросил:
– Что случилось? Вы что-то вспомнили?
Мира кивнула, но рассказывать не стала, словно ждала, когда ей зададут наводящий вопрос. И Лев Иванович его, конечно же, задал.
– Вы что-то слышали или видели? Что-то необычное или неприятное?
Девушка несколько секунд молчала, а потом нехотя ответила:
– Слышала, как спорили в номере два голоса. Один звучал глухо и спокойно, а второй был громкий и нервный.
– Голоса были мужской и женский? – Лев Иванович словно клещами вытягивал из Миры слова.
– Нет, оба были мужскими.
– И о чем же эти голоса спорили?
– Спорили? Нет, они не спорили. Тот мужчина, что говорил громко, требовал у другого, чтобы он не… Дословно это звучало так: «Не выпендривайся, Женя! Ты же прекрасно знаешь, что Инга написала лучший рассказ в этом сезоне и достойна премии. Ты ведь читал все эти убожества!» Что ему ответили, я не расслышала, голос был тихий, но после этого тот, другой, словно с цепи сорвался и начал еще громче кричать. – Мира перевела дыхание и продолжила рассказывать под требовательным взглядом Гурова: – Потом я включила пылесос и не слышала, о чем они говорили.
– Пылесос… – задумчиво произнес Лев Иванович.
Он припомнил, что вчера вечером тоже слышал из спальни приглушенный звук пылесоса из коридора, но не обратил на это особого внимания.
– Да-да, – посмотрел он на замолчавшую Миру. – Так что там было дальше?
– А потом дверь широко распахнулась. Вернее, даже не просто распахнулась, а чуть не соскочила с петель и не сбила меня с ног, и из номера выбежал мужчина. Высокий, но не худой, темноволосый, растрепанный и красный весь. Я выключила пылесос и хотела просить мужчину, чтобы он не открывал так резко двери, но он не обращал на меня внимания и продолжал кричать.
Мира снова замолчала и, потупив глаза, стала смотреть на носки своих туфелек. Гуров терпеливо ждал.
– Он крикнул: «Ты еще пожалеешь о своих словах и будешь плакать кровавыми слезами и умолять меня».
Девушка снова замолчала и вопросительно посмотрела на Льва Ивановича, словно ожидая от него какой-то особой реакции на свои слова, но тот молчал, и тогда Мира пояснила:
– Второго мужчину, который жил в номере… Ну, тот, которого убили… Его видно не было. Он, наверное, был где-то в глубине комнаты. А высокий, не дождавшись ответа на свои слова, вдруг с такой силой захлопнул дверь, что даже штукатурка от стены отлетела. Я ему крикнула: «Что вы