может подать так, что ему же и будешь благодарен. Он меня сперва хотел засунуть в лабораторию. Ага! Чтоб сидеть и мыть пробы и вернуться всё тем же неповоротливым существом! Он сам не вынес моего показательно-траурного вида и выпихнул в маршрут. «Ты же походник, это ясно».
Ещё бы. Всё детство в палатках. Не-е, про детство не будем. Забудем. Куда девалась моя скованность, мои комплексы?
Адмирал. Как бы в тени Академика – а ведь с него началась Диаспора. Тут пока неясно.
Шеф. Это Подруга так его обозначила – Шеф. Потому что Он принял руководство, когда Академик отбыл на международный форум. Шеф непонятен вообще. Он говорит не как все. Да вообще больше молчит.
Иногда скажет слово – и все ржут. А ведь Его песни поёт вся Диаспора…
Чего-то пока не понимаешь, Лена. Да я и не хочу понимать! Хочу просто быть с ними, с этими людьми. Они только здесь, больше нигде нету!
Ленка! Она была такой тогда… то смеется, общается, открытая в доску… То сядет и глядит в никуда. В такие минуты хотелось взять её и увести, понянчить, убаюкать – не думай, усни, рано тебе столько думать. Мы были студенты, уже отколовшиеся от дома, уже хлебнувшие общаги, новых отношений с миром, а она…
И ведь парням она нравилась – только не замечала. Для неё все были друзья, всё равно что новая семья.
А он?
Ему было на двадцать больше, чем ей. Молодое лицо, седой ёжик. Но он уже всё делал и говорил будто бы для неё одной – слепой бы заметил, но не она.
Не знаю, как осмыслить, переварить. Сегодня, едва проснувшись, Шеф начал говорить о йогах – их изумительной способности сосредоточить мысль до предела и добираться до истины. А в моей-то голове – хаос! Из книг любимых, стихов, мечтаний каких-то дурацких, сюжетов…. Все спрашивают: куда ты будешь поступать?
В самом деле – куда? Мне только год остался на это решение.
Был же недавно ещё один маленький мой подвиг. Перешла в другую школу, языковую, сдала немецкий за семь лет, а учила два месяца. И вот только что, до тайги, сдала экстерном инглиш за все десять классов – в английской спецшколе. Чиновницы слали из кабинета в кабинет – прецедента не было! А мне зачем-то было надо.
В переводчики литературные, что ли?
А Шеф… и поэт, и математик… у меня с математикой совсем плохо. Как он просто: вот только что в избе сочинил стихотворенье – вышел к костру, спел. А я свои стихи показать никому не решусь. Спросила: Вы всегда так – только сочинили, и сразу на люди? Захохотал на всю окрестность.
Вчера ушла, на полянку за лабазом. Гимнастикой позаниматься, пусть пока не йогой. Занимаюсь. Приходит он. Встал на голову. Постоял, ушёл.
Нет, как бы мне навести в голове порядок? Он же знает. Он же столько знает!
А совета не дождешься – как будто всё время слушает, что скажу я.
Как было? Как вспомню всё теперь, через годы?
…Нары в избе. Нас там лежит подряд восемь. Или в палатке, в маршруте – как минимум четверо. И вот – просыпаешься от взгляда лежащего рядом мужчины.
Сначала